"Социальное неравенство сильнее любви"

Режиссер Абделлатиф Кешиш, чей фильм "Жизнь Адели" получил "Золотую пальмовую ветвь" Каннского фестиваля, ответил на вопросы обозревателя "Огонька"

— Ваша "Жизнь Адели" — адаптация сюжета из графического романа. Это правда?

— Да. Но это длинная история. Десять лет назад меня интересовали люди, которые ведут самый обычный образ жизни, например учителя. Они каждый день ходят в школу, учат детей, но у многих из них есть тайны. Они могут еще заниматься живописью, писать романы... Причем делают они это не для общественного признания, а исключительно для себя. Мои идеи были очень поверхностными, незаконченными. Когда на глаза попалась графическая новелла Жюли Маро "Синий — самый теплый цвет", повествующая о любви двух женщин, у меня еще не было сценария, а была только идея. И я объединил тему любви двух женщин с моей личной идеей о тайной жизни школьной учительницы. Получилась "Жизнь Адели".

— Почему фильм называется "Жизнь Адели — часть первая и вторая"?

— Я сам не знаю, почему. Наверное, потому что не нашлось лучшего названия. Мне нравится мысль о том, чтобы продолжить съемку фильма. Может быть, со временем снять продолжение. Моя Адель — обыкновенная школьница, с простоватыми родителями и грубоватыми друзьями. Однажды на ее пути попадается необычная особа — девушка с голубыми волосами по имени Эмма. Эмма — оригинальная личность. Она студентка Академии художеств, которая посвящает свою жизнь самореализации и самовыражению. Она не боится показывать свои эмоции и если предпочитает женщин, то открыто выражает свою страсть. В отличие от Адели. Встретив Эмму, Адель влюбляется в нее, но не решается афишировать свой роман. Для своего окружения она хочет казаться "нормальной". Но именно благодаря Эмме Адель растет, взрослеет, учится понимать себя и свои потребности. Эта тема может продолжаться бесконечно, так же долго, как сама жизнь. Мне кажется, что и зрителю было бы интересно узнать, что может произойти с Аделью.

— Ваш фильм о любви двух женщин. В нем есть сексуальные сцены. Уже после показа первой из них многие зрители выбегали из зала. А ведь каннский зритель более "натренирован" в отношении подобных сцен, чем рядовой зритель...

— Мой фильм не о лесбийской любви. Он просто о любви. И совершенно не важно, идет ли речь о мужчинах или женщинах. Когда люди влюбляются, то пол и объект вожделений не играют здесь никакой роли. Меня не интересуют права гомосексуальных пар и общественная реакция на них. Я также не даю определение гомосексуальности. В центре моего повествования — две женщины. Ну и что? Конечно, я показываю, как они занимаются любовью. Этим занимается каждая любящая друг друга пара. Да, я снимаю сцены чувственно и красиво, но это не значит, что они имеют какой-то социальный или политический аспект. Мне довелось слышать критические высказывания по этому поводу. Многие зрители приходили в ужас от откровенных любовных сцен. Но когда я снимал эти сцены, то концентрировался не на физическом аспекте, а на художественном. Я нахожу высокохудожественным изображение двух обнаженных тел. И не я один. Из поколения в поколение этим вдохновлялись художники и скульпторы. Когда я снимал любовные сцены, то много работал над светом и тенью, "лепил" композицию и пытался найти ракурс, который смотрелся бы эстетично. Надеюсь, что зрители, которые в зале все же остались, смогли оценить художественность съемки, а не только фокусировать внимание на сценах полового акта.

— Как вы искали "бесстрашных" актрис на такие откровенные роли?

— Поиск актеров — один из самых важных процессов в моей работе. Я не беру лишь бы кого-то, кто прошел прослушивание. С этим человеком мне необходимо выстроить отношения. Съемки — процесс долгий, приходится встречаться каждый день на протяжении многих недель. И крайне необходимо чувствовать, что между мной и моими актерами царят симпатия и понимание. Отбор своих героев я могу сравнить с приемом в закрытый элитный клуб, который объединяет лишь единомышленников, поэтому я затрачиваю много времени на отбор, а также на репетиции.

Иногда мне даже неважно, беру я профессиональных актеров или любителей. Любители, например, обладают незаменимыми качествами — они спонтанны и любопытны. Профессионалы — точны. В идеале мне нужны актеры, которые и спонтанны, и точны. Когда я подбирал героинь для "Жизни Адели", то сразу подумал о Леа (Леа Сейду.— "О"). В ее характере есть что-то от номадов (кочевников, в противоположность оседлым племенам.— "О"). Она красива, интеллигентна, у нее загадочный взгляд и манящий голос, но главное — она свободна. Это такой тип свободы, который присущ лишь людям глубоко интеллектуальным, номадам, полноценно проживающим настоящий момент и не заботящимся о будущем. Это не значит, что у них не хватает интеллекта смотреть вперед и ясно видеть будущее. Но им свойственно спокойное отношение к жизни, философский, экспериментаторский подход к ней. Для поиска актрисы на роль Адели я устроил прослушивание. Мне сразу понравилась Адель Экзаркопулос, особенно после того, как мы пошли с ней обедать. Она ела пирог, а я наблюдал, как она его кусает, пережевывает и открывает рот. В этом было что-то чувственное и эротическое, то есть именно то, что было нужно для моей героини.

— В вашем фильме герои едят почти так же часто, как и занимаются сексом...

— Эти два занятия очень чувственны. Но в этом пункте я бы хотел пойти еще дальше, до чего, видимо, не дорос вполне. Я завидую многим режиссерам, например таким, как Катрин Брейя, за ее смелость и откровения. Причем речь идет не только о любовных сценах, но и в целом об интимности, которую люди, как правило, предпочитают скрывать от посторонних глаз. Может быть, вас удивят подобные признания, особенно если учесть мое происхождение и строгое воспитание. Но только экстремальность может привести к серьезным изменениям, а этот опыт не помешал бы моим бывшим соотечественникам. "Арабская революция" не закончилась, еще много чего предстоит изменить, в сексуальном аспекте тоже.

— Ваш фильм кажется "классовым", показывающим разные социальные слои — рабочий класс, интеллигенцию, творческую элиту. Так ли это?

— Меня интересует тема общественной иерархии. Занимают вопросы: "В чем выражается социальная разница между людьми?", "Где лежит граница дозволенного?". Мы живем под лозунгом демократизации общества, но существует ли демократия на самом деле и какие формы она принимает? Любовь моих героинь заканчивается именно по этой причине, из-за разности социальных уровней. В физическом плане у девушек полное понимание, но социальное неравенство берет свое. Адель, которая происходит из рабочего класса, не в состоянии понять и принять жизненных установок Эммы. Адель не может открыто любить Эмму, продолжает скрывать свою гомосексуальность, не хочет развивать свои способности, потому что не видит смысла в личной самореализации. Она настроена лишь на то, чтобы иметь стабильную зарплату, которая сможет ее прокормить. В результате Эмма порывает с Аделью и уходит к девушке своего социального круга. И хотя ее сексуальная жизнь становится бледнее, во всем остальном она, кажется, нашла гармонию и счастье. Таким образом, физический аспект, который некоторые зрители сочтут доминирующим в картине, не играет важной роли. Речь, как я уже подчеркнул, идет об исследовании форм любви и ее самовыражения.

— На Каннском фестивале ваш фильм с самого начала был причислен к узкому кругу фаворитов и претендентов на "Золотую пальмовую ветвь". Так оно и случилось. А еще недавно у вас были трудности с финансированием картин...

— Я вырос в Ницце и с детских лет начал писать сценарии в надежде найти работу в киноиндустрии. Потом изучал актерское мастерство в местной консерватории, все с той же целью. В театр пошел не потому, что нашел там свое призвание, а потому что никак не мог начать работать в кино. Я посылал свои сценарии во Французский фонд поддержки кино с начала 1990-х и постоянно получал отказы. Первый грант от государства пришел лишь в 2000 году на фильм "Во всем виноват Вольтер". Это случилось спустя почти 20 лет после того, как я начал снимать фильмы! Слава капризна, она непредсказуема. И  я благодарен тому, что сегодня со мной происходит.

Беседу вела Татьяна Розенштайн, Канн