Итоги фестиваля будут объявлены в воскресенье поздно вечером. АНДРЕЙ ПЛАХОВ — о главном сюжете фестивального конкурса.
Режиссер Александр Пэйн (справа) на пресс-конференции, посвященной его фильму "Небраска"
Фото: REUTERS/Olivier Anrigo , Reuters
Этот сюжет окончательно обрисовался к концу фестиваля, когда был представлен основной массив американских фильмов. Если картины Стивена Содерберга ("За канделябрами") и братьев Коэн ("Внутри Льюина Дэвиса") были посвящены трудным судьбам художников в широком смысле слова, то показанные под занавес "Небраска" Александра Пэйна и "Иммигрантка" Джеймса Грэя повествуют о простых людях, проще не бывает. И хотя действие одного из этих фильмов происходит в наши дни, а другого почти сто лет назад, хотя первый черно-белый, второй цветной — но это не меняет сути качественного, добротного, гуманистического кино. Из Монтаны в Небраску едет старик-отец, получивший письмо счастья и надеющийся на халявный миллион, а вместе с ним сын со своими проблемами, из которых, как он с удивлением обнаруживает, потребность сближения с отцом оказывается главной. Из Польши в Нью-Йорк прибывает молодая женщина с сильным желанием спасти свою больную туберкулезом сестру: героине придется пройти через трудный опыт иммиграции, соприкоснуться с миром мужчин в диапазоне от сутенера до фокусника. Оба фильма сняты режиссерами, которых давно привечает Каннский фестиваль, но похоже, что их роль в кино все же несколько преувеличена.
Гораздо ярче в сегменте Independents выступал в свое время Джим Джармуш, награжденный в Канне "Золотой камерой" еще за фильм "Страннее рая". За истекшие годы и его метод задушевного импровизированного реализма износился, что стало особенно заметно по вторичности "Сломанных цветов", хоть и принесших режиссеру Гран-при в том же Канне. Куда значительнее оказался опыт ухода в метафизику в "Мертвеце", и вот Джармуш появляется на фестивале с новой попыткой адаптировать мир иррационального. Мастеру это удается без особого труда, впрочем, он по-настоящему и не выкладывается. Вампирская элегия "Выживут только любовники" трактует вечную жизнь кровопийц как метафору пути человечества, идущего по одному и тому же порочному кругу. В омуте декаданса барахтается кровавая парочка, Ева и Адам, в исполнении Тильды Суинтон и Тома Хиддлстона (последний раз столь эффектных вампиров изображали Катрин Денев и Дэвид Боуи в "Голоде"). Джармуш на своем поэтическом языке говорит о закате зомби-цивилизации, хотя за ним, кто знает, может еще брезжить рассвет.
Мифы декаданса по-своему интерпретирует Роман Поланский. Его "Венера в мехах" — современная вариация на тему Захер-Мазоха — замкнута в четырех стенах театра (Поланский — мастер камерной драмы), грамотно разыграна Матье Амальриком и Эмманюель Сенье и большого самостоятельного значения не имеет. Это ветеранское упражнение для разминки мышц всего лишь обозначает присутствие знаменитого режиссера и завсегдатая Круазетт, как же без него, а то вдруг забудут раньше времени. Еще одну метафору зла, коренящуюся в нас самих, предлагает голландец Алекс ван Вармердам. В этой картине черти, они же черви в человеческом облике, вылезают из-под земли и наступают из леса, чтобы до основания истребить одну чудесную семейку и увести за собой их пока еще невинных детей. Актуальность этой коллизии вне сомнений, но оригинальности не хватает: не такие метафоричные, а стопроцентно реальные "черти" из "Забавных игр" Михаэля Ханеке выглядели пострашнее.
Помимо "Небраски" гуманизм киноискусства, без всякого вредоносного декаданса, с открытым забралом отстаивает фильм "Каков отец, таков сын" японца Хироказу Коре-еды, умеющего потрясающе работать с детьми. Историю, которая годится скорее для телевизионного ток-шоу (в роддоме родителям подменили малышей, и теперь, когда они достигли шестилетнего возраста, надо осуществить обратный обмен), режиссер превращает в высокую драму душевных мук отца, не сумевшего полюбить сына. Это не только очевидная рифма к "Небраске", но и один из полюсов всего фестиваля.
На другом же полюсе оказывается то, что, с точки зрения наших мудрецов из Думы, есть зло, но в европейском и каннском контексте являет собой высшее достижение кинематографа и человеческого сообщества — способность прочувствовать индивидуальную природу личности, отношений, любви, какой бы вызывающе странной она не казалась. О фильме "Жизнь Адели" Абделатифа Кешиша (это история любви двух девушек из разных социальных страт) мы уже писали, заметим лишь, что его профессиональный триумф зафиксирован рекордно высокими оценками всех киножурналов. Критики Le film francais присудили ему 12 "пальм": такого еще не было в истории фестиваля, а международная пресса присудила ему приз ФИПРЕССИ.
Среди российских участников параллельных программ успешно прошел в "Неделе критики" "Майор" Юрия Быкова: фильм, сделанный в жанре жесткого и бескомпромиссного социального триллера, был продан в несколько стран. В этой же программе призом награждена Дарья Белова с короткометражкой "Come and Play". Наша соотечественница выучилась в Берлине и сняла там кино про "гений места". Его герой — русский мальчик, затевающий игру в войну и не замечающий, как игра становится реальностью его воображения. Название этой ленты отсылает к фильму Элема Климова "Иди и смотри", а по своему изысканному киноязыку она напоминает скорее "Иваново детство" Андрея Тарковского. Вот на каких примерах учат, оказывается, в немецких киношколах.