"С котами было нелегко на съемках"

На 66-м Каннском кинофестивале братья Коэн представили новый фильм "Внутри Льюина Дэвиса". Обозреватель "Огонька" заглянула внутрь самих братьев-режиссеров

— Как к вам пришла идея фильма?

Джоэл: Нельзя сказать, что идея картины к нам только сейчас пришла. Скорее, она не покидала нас уже несколько лет, а именно с тех самых пор, как мы сняли "О, где же ты, брат?".

Итан: Уже тогда мы хотели снять фильм на музыкальную тему, поэтому еще до съемок нашей ленты пригласили Ти-Боуна Бернэта для записи саундтрека. Он же помогал нам и в этом проекте.

Джоэл: В последнее время было создано много фильмов на тему фолк-музыки и Боба Дилана. Например, работа Тодда Хейнса "Меня там нет" или документальная хроника Мартина Скорсезе.

— Что было самым сложным в этой работе?

Джоэл: У нас давно не было такой творческой блокады, может быть, со времен "Бартона Финка". Года два назад мы с Итаном сидели в кафе и недоумевали: как нам пришла в голову идея написать такой сценарий, который невозможно реализовать? Мы не могли найти актера на главную роль. Нам нужен был парень, который умел бы не только стоять перед камерой, но также петь и играть на гитаре перед ней. Конечно, он не должен был бы с утра до вечера упражняться в игре на музыкальных инструментах или спать с гитарой, но важно, чтобы актер немного разбирался в музыке и, более того, в фолк-жанре. Если бы речь шла лишь о нескольких кадрах, где герой берет десяток аккордов и для этого его можно натренировать, все меняло бы дело. Но наш герой появляется буквально в каждом кадре картины и поет.

Итан: У нас почти началась депрессия, но, к счастью, мы встретили Оскара (Оскар Айзек снимался в "Робин Гуде", "Драйве", "Эволюции Борна".— "О"). Теперь, когда фильм снят, всем кажется, что роль словно написана для него. А еще недавно мы были на грани нервного срыва, если бы Оскар не появился на нашем пути и не дал согласие, отправившись с нами в это "адское путешествие" про талантливого, но находящегося на грани личного и творческого срыва музыканта.

— Почему в начале фильма вы показываете выступление Льюина и заставляете его почти полностью пропеть песню?

Джоэл: Идея пришла в голову моей жене Фрэнсис (Фрэнсис Макдорманд.— "О"). Она посчитала, что такое начало будет интересным и интригующим. В течение трех минут Льюин поет песню "Повесь меня". Он делает это очень профессионально, чем сразу привлекает зрителя. Потом его вызывает на улицу какой-то незнакомец и избивает. В голове зрителя сразу возникают вопросы: "Почему? За что?" В дальнейшем мы наблюдаем, как Льюин скитается без жилья и денег, с одной квартиры на другую. Зритель недоумевает и опять спрашивает "Почему этот талантливый парень, который вначале так замечательно пел, вынужден вести бродячий образ жизни и спать на чужих диванах?" Таким образом, зритель занят поиском ответа на вопрос: "Кто такой Льюин и есть ли в нем толк?" Зритель как бы ставит себя на место героя, не осуждает его, как все остальные персонажи в фильме, а начинает переживать за Льюина, желать ему удачи, но и сомневаться в нем, в его музыкальном таланте и серьезности избранного им пути.

Итан: Когда мы произносим сегодня имя Боба Дилана, на музыке которого мы с Джоэлом выросли, или вспоминаем о легендарных барах в Гринвич-Виллидже, то кажется, что жизнь этих людей была полна признания и успеха. Кому придет в голову, что Боб Дилан спал на чужих диванах? Однако мы показываем начало пути такого музыканта, как Дилан, то, с чего все начинали. Мы с Джоэлом не собираемся преображать музыкальную сцену и снимать гламурную историю о знаменитостях. Мы рассказываем о жизненном пути ребят, каким он был на самом деле, что происходило в конце 1950-х и начале 1960-х на нью-йоркской фолк-сцене. А она состояла тогда лишь из нескольких энтузиастов, живущих в лишениях, лишь с одной целью — играть свою музыку, в чем они видели свое предназначение. В первой сцене Льюин исполняет песню в известном баре Gerde's Folk City в нью-йоркском Вест-Виллидже. Только тот бар мы показываем опять-таки без всякого лоска, а буднично и непритязательно.

— Ваш герой спел, потом его избили. Что происходит дальше?

Джоэл: А дальше мы сделали перерыв на два года. После съемок двух сцен мы просто не знали, как сложится судьба героя и о чем дальше рассказывать.

Итан: Ну, не совсем так, Джоэл!.. В основе нашего фильма лежали мемуары реального человека, Дейва Ван Ронка, его описание музыкальной фолк-сцены. Но перерыв мы все-таки сделали. Для того чтобы собрать побольше информации, вчитаться в историю фолк-музыки и нью-йоркской музыкальной сцены. Однако не забудьте, нашего героя все же зовут Льюин, не Дейв и не Боб. И мы не хотели снимать биографию этих людей. Вообще биографии — не наш жанр. Нам больше интересно само время, история. Меньше — конкретные персонажи. Кроме того, если говорить о Дейве Ван Ронке, то надо отметить тот факт, что у Дейва голос был блюзовый, кричащий, а у нашего актера Оскара — прекрасный тенор.

Джоэл: Мы с Итаном вообще ничего и никогда не планируем, все делаем спонтанно. Приходим на съемки, представляя лишь ту одну сцену, которую нам в этот день надо снимать.

— Ничего спонтанного в вашей работе нет! Вы издавна славитесь доскональным описанием каждой сцены и подробнейшими раскадровками...

Итан: Откуда вы знаете?

— Доводилось читать ваши сценарии.

Итан: С какой целью мы бы стали досконально описывать сцены?

— С целью экономии. Когда бюджеты у фильмов маленькие, необходимо считать каждую копейку. Поэтому вы и поняли, что тщательная подготовка к съемкам плюс подробный сценарий сократят ваши расходы.

— (Смеются.) Хм, то есть вы и с нашим монтажером знакомы?

— Конечно. Вы написали ему красивую биографию. (Братья работают вместе на всех этапах процесса кинопроизводства; формально в титрах это не указывается, иногда используется общий псевдоним: монтажер Родерик Джейнс.— "О".) Но меня интересует другое. Несмотря на вашу любовь к контролю, повествование воспринимается фрагментарно. В чем дело? Сначала вы показываете Льюина у стариков Горфайнов, потом у Джима и Джины, вдруг он оказывается на пробах, знакомится еще с одним музыкантом, к которому переезжает на несколько дней. Льюин находится в постоянном движении, с одного дивана на другой, и связи в этом нет. Если не считать, что он мечтает быть признанным и исполнять свою музыку...

Итан: Все выходит как в будничной жизни. Один день связан с другим лишь ежедневными ритуалами.

Джоэл: Вот поэтому мы и ввели в историю еще одного главного персонажа — рыжего кота, который стал связующим элементом в нашей истории. Кстати, с кастингом кота нам повезло больше, чем с кастингом Оскара. Котов мы выбрали всего за несколько часов.

— Почему выбрали котов, а не собак?

Джоэл: И мы с Итаном задаем себе такой же вопрос. С собакой было бы куда легче. Она быстрее поддается дрессировке и послушнее выполняет приказания. В отличие от людей и собак, у котов другой режим дня и свои привычки. Они не любят жить по плану других. С котами было нелегко на съемках — у нас их было шесть штук. К счастью, Оскар нашел с ними общий язык, за что и был несколько раз ими поцарапан.

— Известно, что вы любите снимать одних и тех же актеров. Но на этот раз состав совсем новый. Из ветеранов остался лишь Джон Гудман и то в очень странной роли.

Джоэл: Эту роль мы написали специально для Гудмана. Она небольшая, эпизодичческая. Нам нужен был доверительный персонаж на съемочной площадке.

Итан: Я бы пошел на этот фильм, только чтобы полюбоваться на Гудмана, пусть даже в эпизодической роли. Он играет абсолютно невыносимого старого извращенца и наркомана, который путешествует с еще более странным молодым водителем. Его голова вечно закинута назад в летаргическом сне, и лишь в короткие минуты пробуждения он вступает в контакт с окружающим миром. Он даже не замечает, как Льюин подсел к нему в машину. Один раз он просыпается, обнаруживает нового пассажира, прикасается к его плечу своей тростью и спрашивает, как того зовут, а затем уточняет: "Льюин? Что за имя? Галльское? Вот дерьмо!" (Смеется.)

Джоэл: Мы вовсе не хотели смеяться над музыкальной фолк-сценой, но многие анекдоты, связанные с этим периодом, нам особенно по душе. Более того, эта картина носит для нас всех очень личный характер. Потому образ Льюина символизирует наши вечные и невысказанные желания, стремления к признанию и успеху. И эти попытки эфемерны не только на примере Льюина, каждого из нас в любой момент может ждать успех или фиаско. Лишь у немногих из нас, смертных, есть возможность достичь уровня Боба Дилана или Уильяма Шекспира. Таких действительно единицы. Все остальные либо немного талантливы, либо привыкли упорно работать, либо им повезло и они воспользовались случаем.

— Вы уже давно считаетесь завсегдатаями ведущих мировых фестивалей, включая Каннский кинофестиваль.

Джоэл: Каннский фестиваль явился залогом нашего международного успеха. Когда мы сняли "Просто кровь", успех пришел к нам в США, но только с получением "Золотой пальмовой ветви" за "Бартона Финка" о нас заговорили в Европе и во всем мире.

— Леонардо Ди Каприо сказал, что любит Каннский фестиваль, но считает его опасным для здоровья. Сам он придерживается правила: наносить лишь короткие визиты на Круазетт и затем сразу покидать город.

Джоэл: Мы с Итаном вряд ли ведем такой нездоровый образ жизни на Круазетт, как Леонардо Ди Каприо.

Итан: Конечно, кинофестивали с каждым годом все больше становятся похожи на большое шоу. С другой стороны, только такое событие, как Каннский кинофестиваль, может собрать большое количество профессионалов на небольшом участке земли. Здесь все крутится вокруг кино, и пусть даже речь идет о шоу — благодаря этому шоу кинематограф продолжает развиваться и жить.

Татьяна Розенштайн, Канн