Ошиблись этажом

Лев Лурье, историк, Санкт-Петербург

Месяц назад на прямой линии с президентом директор Государственного музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина Ирина Антонова предложила перенести полотна импрессионистов из Эрмитажа в Москву, воссоздать уничтоженный в 1948 году Музей нового западного искусства.

Знаменитые коллекции французской живописи конца XIX — начала XX века, собранные московскими купцами Сергеем Ивановичем Щукиным и Иваном Абрамовичем Морозовым, были национализированы большевиками и с 1923 года слиты в отдельный музей. В 1948 году экспонаты разделили между Эрмитажем и Государственным музеем изобразительных искусств им. Пушкина. Открытая для всеобщего обозрения в 1956 году экспозиция третьего этажа Эрмитажа, посвященная импрессионистам,— одна из главных достопримечательностей Санкт-Петербурга.

И хотя директор Эрмитажа Михаил Пиотровский тут же, на горячей линии, аргументированно возразил Ирине Антоновой, президент Путин предложил министру культуры Владимиру Мединскому создать специальную комиссию: обсудить вопрос. Возможно, 3 июня все должно решиться.

Цепная реакция

В Москве — множество полотен, архивных документов, музейных собраний, вывезенных из Петербурга. В Лондоне — из Греции, в Нью-Йорке — из Египта, в Костроме — из Москвы. Идея переноса опасна как юридический прецедент: бочка данаид — остановиться невозможно.

В прошлом столетии Россия пережила революцию, национализацию, войны, смену столицы. После 1945 года в советские музеи и библиотеки поступило множество трофейных артефактов. Известно, что большинство коллекций провинциальных музеев сформировано на основе запасников Эрмитажа, Государственного Русского музея и Третьяковской галереи. В одних случаях это было перераспределение, в других — последствие музейной эвакуации в годы Великой Отечественной. Что мешает вернуть все обратно?

Православная церковь давно уже хочет возвратить себе иконопись Третьяковки и Русского музея.

Вопрос о реституции возникает и в отношении дореволюционных собственников и коллекционеров. Почему бы не вернуть картины Щукина и Морозова их потомкам — пусть решают их судьбу, отдают в музей Орсе или галерею Тейт. Известно, что множество вопросов к коллекциям наших музеев у Германии, Польши, Австрии, Венгрии.

А есть ведь еще и потомки тех, чьи собрания украшают российские музеи, не только Щукины и Морозовы — Юсуповы, Строгановы, Романовы наконец. Так что, возвращать наследникам реквизированное кронштадтскими военморами добро?

Предложение Ирины Антоновой, с одной стороны, вроде бы и справедливая антисталинская акция (в 1948-м Сталин разгромил музей именно за "безыдейность", "подражательство Западу" и т.д.), с другой — опасный прецедент, ведущий к хаосу. Возвратиться к состоянию более чем 60-летней давности означает начать процесс бесконечного, не остановимого перетекания художественных ценностей из города в город, из страны в страну, из государственных коллекций, где картины видят все, в частные, где их уже не увидит никто.

К тому же это предложение по отношению к Петербургу несправедливое. В советское время культурные ценности перемещались в основном не из Москвы в Ленинград, а из Ленинграда в Москву. В новую столицу отправили Академию наук, архивные коллекции Департамента полиции, военного министерства и Министерства иностранных дел, составившие три крупнейших московских архивохранилища. Туда же последовала большая часть коллекций гвардейских полковых музеев и, наконец, значительная часть коллекции самого Государственного Эрмитажа.

Из императорского собрания в Музей изобразительных искусств ушло 599 картин, среди которых — Рембрандт, Рубенс, Ван Дейк, Йорданс, Пуссен, Ватто, Тициан. Между Эрмитажем и Пушкинским варварски разделили парные полотна: "Мальчик с собакой" и "Девочка — продавщица фруктов" Мурильо, "Танкред и Эрминия", "Ринальдо и Армида" Пуссена, триптих Боттичелли. Музею на Волхонке достались 40 эрмитажных скульптур, 850 рисунков, 30 гравюр, 40 произведений прикладного искусства, более 6 тысяч памятников нумизматики.

Из Строгановского дворца на Невском проспекте отправились в новую столицу "Святое Семейство с маленьким Иоанном Крестителем" Аньоло Бронзино ("Строгановская Мадонна"). В Москве и картина "Оплакивание" Чимы да Конельяно, поступившая в Эрмитаж по завещанию Сергея Строганова. Из собрания герцогов Лейхтенбергских, хранившегося в Академии художеств, ушло "Обрезание" Винченцо Катены. Из Юсуповского дворца — полотна Себастьяно Риччи, Джованни Баттисты Питтони, Гаспаро Дициани, Джованни Баттисты и Джованни Доменико Тьеполо.

Именно потому, что в Ленинграде 1920-х было в разы больше искусства мирового уровня, его и перераспределили в пользу Москвы. Рубенс, Тициан, Ван Эйк, императорский фарфор, карельская береза, ювелирные изделия Фаберже — все это продавалось за границу. А потом — война, блокада, гибель загородных императорских резиденций.

После войны, в память блокады, обирать Ленинград стало как-то неудобно. Специальным постановлением правительства вне всякой очереди восстанавливали Петергоф и Царское Село. В некотором смысле это была репарация за блокаду и продажу лучших музейных вещей на Запад.

Эрмитажную коллекцию импрессионистов описала и разместила в залах третьего этажа Антонина Изергина, крупнейший тогда в СССР специалист по "новому" французскому искусству. В январе 1963-го именно она и тогдашний директор Эрмитажа Михаил Артамонов отстояли импрессионистов в комиссии Министерства культуры и Академии художеств, возглавлявшейся председателем Союза художников Владимиром Серовым. Комиссия приняла решение: противоречащие реализму полотна сослать в запасники. Михаил Артамонов заявил партийным чиновникам: "Единственное место, куда я могу поместить решение комиссии из полупьяных представителей,— вот эта мусорная корзина". Через год его сняли с работы, но импрессионисты — остались.

Ван Гог, Пикассо, Матисс в залах Эрмитажа определили развитие искусства Петербурга второй половины XX века.

Многие ли понимают: перемещение картин стало бы трагедией для города. Оно было бы равносильно переносу в Первопрестольную Медного всадника, Ростральных колонн и захоронений императоров.

Понятно, что Петербург Москву не любит, ее материальному достатку завидует. Так теперь еще увезут Матисса, Ренуара, Марке? Начнется изъятие картин — будут митинги и демонстрации: тут сомнений нет. И под грузовики будут прыгать, и плакаты развешивать. Вы думаете, на улицу выйдут одни лишь знатоки импрессионизма? Начнут с Ван Гога, закончат "Авророй" и "Зенитом": "А ты в блокаду здесь был?"

Картины их детства

В начале 1980-х одна номенклатурная дама объяснила мне тайные цели советской власти: "Тишь, гладь, божья благодать". Не буди лихо, пока оно тихо. Владимир Путин всегда отличался осторожностью: школа дзюдо. Поэтому не особенно важные политически мероприятия — сокращение университетского филфака, закрытие онкологической больницы для детей с целью создания на ее базе элитной лечебницы, строительство башни "Газпрома",— встречавшие серьезный общественный отпор, отменялись. Петербуржцам удалось даже сместить Валентину Матвиенко, не справившуюся с уборкой города в снежные зимы 2009-2010 годов. Вопрос с Эрмитажем не политический, зачем обострять обстановку?

К тому же у управляющих сегодня страной и ее экономикой людей, Владимира Путина, Дмитрия Медведева, Сергея Иванова, Сергея Нарышкина, Игоря Сечина, Аркадия и Бориса Ротенбергов, Юрия и Михаила Ковальчуков, Владимира Чурова, Геннадия Тимченко, Владимира Якунина, Германа Грефа и Алексея Миллера, тоже ведь были детство, отрочество, юность. Если не родители, то школьные учителя показывали им третий этаж эрмитажного собрания.

Георгий Полтавченко говорит об Эрмитаже: "В детстве я жил совсем недалеко — на Невском, 5. И в Эрмитаже бывал минимум раз в неделю — это точно, когда учился в школе". Знают в руководстве: третий этаж Эрмитажа — одно из самых привлекательных мест в городе — и для туристов, и для местных.

Но Кремль, как Франция времен оккупации,— "Молчание моря". Что и почему там происходит, не разобрать, не расшифровать.

Наша борьба

В России на прямой линии ничего просто так не случается. Возник вопрос: что вдруг?

Михаил Пиотровский немедленно после прямой линии дал несколько интервью, его помощница Юлия Кантор опубликовала в "Российской газете" обширную и убедительную справку. Но тут начались майские праздники и вопрос, что называется, завис. Михаил Пиотровский открывал эрмитажную выставку в Лондоне, центральные каналы затаились, ловя импульсы из Кремля. Руководители Смольного разъехались по дачам: праздники.

Петербург взволновался. 4 мая мы с журналисткой Марией Элькиной вывесили воззвание на change.org. В обращенном к министру культуры Владимиру Мединскому тексте подписанты требуют сохранить импрессионистов в Петербурге.

Между тем к письму присоединились не только режиссер Андрей Могучий, писательница Татьяна Толстая, художница Ольга Тобрелутс, но и болельщики "Зенита" (фанатский клуб "Ландскрона"). Образовался своего рода широкий народный фронт. Единодушно против искусствоведы — и петербургские, и московские. Сейчас под воззванием — 33 тысячи подписей.

Наконец праздники закончились, все вышли на работу. И выяснилось: твердой кремлевской воли — воссоздать в Москве Музей нового западного искусства, раскассированный в 1948 году, — нет. На собранной Эрмитажем пресс-конференции против переноса высказались обычно очень осторожные люди — президент Петербургского университета Людмила Вербицкая и писатель Даниил Гранин.

Комиссия по культуре Петербургского законодательного собрания, включая единороссов, сказала "нет". Вице-губернатор Петербурга Василий Кичеджи заявил: "Уверен, что ни у кого не поднимется рука на прекрасное собрание Эрмитажа, ценность и целостность которого признана во всем мире. Правительство города, безусловно, поддерживает позицию великого музея и его директора Михаила Пиотровского и выражает надежду, что Эрмитажу дадут возможность спокойно заниматься музейной, просветительской работой". Позже к мнению своего зама присоединился Георгий Полтавченко.

16 мая в Петербург приехал Владимир Чуров и сказал: "Я как человек, который знаком с историей Эрмитажа, даже помыслить не могу ни о чем подобном". По его мнению, если эрмитажная коллекция вся будет перевезена в Москву, надо будет потребовать, чтобы Национальный музей в Вашингтоне вернул в Петербург все проданные туда большевиками экспонаты. А такие люди, как председатель ЦИК, кажется, всю судьбу свою построили на угадывании настроений сверху, может быть, и в этот раз он не ошибается?

Похоже, что идея перемещения эрмитажных ценностей не овладела ни властью, ни массами.

Что это было?

Думается, вопрос возможной реституции имеет две причины.

Во-первых, кстати, это считает наиболее резонным сам Михаил Пиотровский, причину символическую: в столице нашей Родины — Москве образуется новый музей. Вокруг Музея изобразительных искусств возникает целый музейный городок. В него войдет и самое большое в мире собрание импрессионистов, для всех просвещенных туристов must go. Мечта жизни Ирины Антоновой сбудется. И хочу заметить, ничего плохого в самой по себе этой мечте нет.

Но и ее окружение не пострадает. Какие туристические потоки, какие зарубежные гастроли... Москва — звенят колокола! Есть за что бороться.

В Петербурге поговаривали, что сторонником такого решения вопроса мог являться сам министр культуры Владимир Мединский. Для министра культуры Эрмитаж — непокорное удельное княжество, которое не вредно поставить на место. Но позиция Мединского, высказанная на прошлой неделе, опровергла эти предположения. Слишком мощные силы были против. В российской иерархии испокон века губернатор ли, первый ли секретарь обкома в Смольном — не ниже министра культуры. Решать через голову — невозможно. Таких ходов хозяева этого дома никогда не любили.

...Есть такая точка зрения: для того чтобы отвлечь внимание от реальных проблем страны, в общественное сознание время от времени вкидываются специальные проблемы, которые вскоре благополучно исчезают и заменяются новыми. Борьба с фальсификациями истории, вынос Ленина из Мавзолея, запрет пить пиво из горлышка и т.д.

Питерцам хотелось бы, чтобы эпопея с импрессионистами закончилась именно так.