Ведомство предложило сажать осужденных в тюрьмы вместо колоний, но на меньший срок. Об этом заявил глава Минюста Александр Коновалов. Правозащитник Московской Хельсинкской группы Валерий Борщев и автор книг о тюрьме, бывший заключенный Виталий Лозовский обсудили инициативу с ведущей Анной Казаковой.
Фото: Максим Кимерлинг, Коммерсантъ
Сейчас в России идет реформа, которая предполагает полный переход от исправительных колоний к тюрьмам. Некоторое время они будут существовать параллельно. По словам министра, содержание в тюрьме рассматривается как более суровая мера, поэтому наказание в этом случае должно быть мягче.
— Господин Борщев, как вы оцениваете эту идею?
В.Б.: Мне кажется сомнительной концепция тюрем, которую озвучил Минюст, потому что это тюрьмы отнюдь не европейского типа. Эти тюрьмы напоминают условия пожизненного содержания, то есть камеры закрыты. Между тем, в европейских тюрьмах: английских, немецких, голландских, в локальной зоне, где шесть-десять камер, камеры открыты, и заключенные общаются. Поэтому те условия содержания, которые предполагают наши тюрьмы, действительно очень жесткие и не соответствуют европейским стандартам, и они, скорее, приближаются к очень жестким условиям осужденных на пожизненное заключение.
— Насколько я понимаю, власти говорили, что будут строить несколько новых тюрем, которые будут отвечать международным стандартам.
В.Б.: Да, 400 тюрем. Это нереальная задача на ближайшее время — 400 тюрем построить — это безумие, это невозможно. Но меня действительно смущает это, потому что содержать в камерах четыре-шесть человек это лучше, чем 60-80, как сейчас. Но те условия, которые предлагает Минюст, слишком жесткие и не соответствуют действительности. А что касается снижения срока, такая логика правомерна. Но я могу вам сказать, что больше всего порядка, а я во многих тюрьмах был, в тюрьмах строгого режима. Хуже всего сидеть в воспитательных колониях и в женских колониях, где гораздо больше произвола со стороны заключенных. Поэтому мне кажется, что надо начинать не с вопроса сроков, а с вопроса концепции тюрем. А она, на мой взгляд, сегодня требует серьезной корректировки.
— Господин Лозовский, как вы полагаете, как отнесутся заключенные к этой инициативе?
В.Л.: Как заключенные отнесутся, мне сложно сказать, но у меня есть нехорошее такое отношение к этому.
— Почему?
В.Л.: Я не понимаю, для чего все эти изменения были задуманы. Сейчас заключенные, которые находятся в лагере, имеют возможность как-то двигаться, имеют возможность общаться, дальше ведь это уже будет тюрьма.
— Но, говорят, в тюрьме меньше срок будут давать.
В.Л.: Да много что говорят. Но в реальности я не думаю, что это будет значительно меньше. Это было бы, конечно, здорово, хотя бы в полтора раза меньше. Очень многие согласились бы на такое.
— По вашему мнению, лучше отбывать меньший срок в тюрьме, чем больший в колонии, так?
В.Л.: Если это срок большой, лет 10, в тюрьме его отбывать очень сложно и психологически, и для здоровья. Если это небольшие сроки — да, это хорошо. Если большие — нет.
— Господин Борщев, вы как полагаете?
В.Б.: Во-первых, в тюрьмах, конечно же, будут большие сроки. Во-вторых, я часто бывал в тюрьмах для пожизненников, там лет через семь-восемь начинается психическая деформация. Когда они сидят по двое в камерах и не работают, наступает деформация. Эти тюрьмы так и замышляются, аналогично тюрьмам для пожизненников, и там начнется деформация. А могут ли работать сидящие в тюрьмах? Такой вопрос там не прописан, там не предполагается, что они должны работать.
Мне кажется, что на том уровне, на котором сегодня Минюст предлагает концепцию тюрем, я лично за то, чтобы камеры были малонаселенные, не больше шесть-десять человек. Но в закрытой камере заключенный, лишенный общения, сидящий, неработающий, получит деформированную личность. И когда этот человек выйдет из тюрьмы, он будет весьма и весьма опасен. Надо думать о том, каким человеком он выйдет. Мне кажется, что сегодня об этом мало думают.