Могла ли советская власть с удивительной мягкостью наказать нацистского преступника, лично казнившего узников концлагерей и командовавшего казнями? Казалось бы, такого в принципе быть не могло. Однако имело место в действительности.
"При ликвидации Треблинского лагеря и расстреле в связи с этим заключенных еврейской национальности он лично расстрелял 2-3 человека"
Фото: РГАКФД/Росинформ, Коммерсантъ
"Перечень кровавых преступлений"
Уголовные дела на полицаев и прочих изменников военных времен до деталей похожи одно на другое. Их фигуранты, как правило, попали в окружение и плен в 1941-1942 годах и либо были сразу отпущены немцами в родные места, либо недолго пробыли в лагере военнопленных. Некоторые из них записывались в полицию или какие-либо вспомогательные формирования, вернувшись домой, другие выбирали путь к врагу — как они писали, наголодавшись в лагере. Список их прегрешений, во всяком случае тех, в которых они сознавались, выглядел как-то блекло и совершенно уныло: отбирал урожай или скот у крестьян для поставок германской армии; избил женщину, цеплявшуюся за дочь, которую отправляли на принудительные работы в Германию.
Собственно, ничего другого ожидать от бывших полицаев и не приходилось. Ведь если они никого не расстреливали там, где прежде жили и их хорошо знали, или избавлялись от свидетелей своих преступлений, то доказать что-либо было очень и очень трудно. Правда, иногда бывшие каратели начинали давать показания друг на друга. Но случалось это не слишком часто, поскольку все прекрасно знали, что за военные преступления такого рода трибунал определял только одно наказание — расстрел. А в тот недолгий период, когда смертная казнь была формально отменена, действовал максимальный срок — 25 лет лагерей.
Чтобы смягчить приговор, изменники на допросах на следствии и в суде напирали на свои военные заслуги перед родной страной. Ведь некоторые из них до плена имели правительственные награды. А практически все после того, как оказывались на освобожденной территории, немедленно шли добровольцами на фронт (кто меняя фамилию, а кто и нет) и били фашистских оккупантов на зависть своим однополчанам. Многих из них награждали, считая, что человек кровью пытается искупить вину за то, что был в плену или на оккупированной территории.
После Победы и демобилизации они оседали в новых местах и жили, считая, что теперь-то никто не вспомнит о неприятных страницах их прошлого. Многие из них даже не подозревали, что в "Смерш", а потом в МГБ и затем в КГБ не прекращали действовать службы розыска, которые на основании показаний уже разоблаченных изменников и немецкой документации, пусть и не слишком быстро, вели розыск десятков тысяч попавших в разыскные списки предателей.
Нередко разыскникам помогали знакомые бывших полицаев, узнававшие их на фотографиях в газетах или просто при случайной встрече. Случалось и так, что бывшего карателя начинала мучить ностальгия и он опрометчиво отправлялся в родные места, чтобы одним глазом взглянуть на родную хату или семью, которую бросил, отправляясь в бега.
Факт оставался фактом. Если участия в злодеяниях доказать не удавалось, предатель получал солидный срок заключения. Если же были хотя бы малейшие доказательства, расстрел был практически гарантирован.
Советские газеты 1950-1960-х годов регулярно публиковали сообщения и репортажи о судебных процессах разоблаченных предателей и целых групп бывших карателей и полицаев. Генерал-майор юстиции М. Токарев рассказывал об одном из подобных процессов:
"Этот процесс проходил в июне 1965 года, спустя 20 лет после окончания войны... Слушается дело по обвинению группы изменников Родины, принимавших активное участие в массовом уничтожении узников фашистских концлагерей. Их шестеро, оживших теней прошлого: Н. Матвиенко, В. Беляков, И. Никифоров, И. Зайцев, В. Поденок, Ф. Тихоновский... Матвиенко, Беляков и Никифоров в 1942-1943 годах принимали участие в пяти массовых расстрелах узников Яновского лагеря смерти во Львове. В те же годы Зайцев в концлагере Собибор, а Поденок и Тихоновский в лагере Белжец на территории Польши истребляли людей в душегубках. Вместе с другими вахманами и гитлеровцами они заставляли обреченных раздеваться и по специальным проходам, огороженным колючей проволокой, гнали в газовые камеры. Больных и немощных узников, не способных двигаться, убивали. Зайцев лично застрелил 23 человека, а Поденок и Тихоновский — свыше 30 человек каждый".
Итог процесса был вполне логичным:
"Военный трибунал выносит приговор.
Подсудимые Н. Матвиенко, В. Беляков, И. Никифоров, И. Зайцев, В. Поденок, Ф. Тихоновский за измену Родине и участие в годы войны в массовом уничтожении узников концлагерей приговариваются к смертной казни — расстрелу.
Военная коллегия Верховного Суда СССР оставила приговор без изменения, а Президиум Верховного Совета СССР прошения осужденных о помиловании отклонил. Приговор был приведен в исполнение".
"За усердную службу немцам"
"В начале 1944 года он принимал участие в облаве на лиц еврейской национальности в гор. Варшава"
Приговор Дмитрию Костину был похож и не похож на приговор Матвееву и его подельникам. Преступления их отличались не слишком сильно: он окончил ту же школу вахманов и служил в охране концлагеря. В его приговоре говорилось:
"1961 год, января 31 дня.
Военный трибунал Московского военного округа в открытом судебном заседании в г. Москве в составе председательствующего подполковника юстиции Юркевича, народных заседателей — майора Никольского и майора Корбакова при секретаре Алексеевой, с участием пом. военного прокурора Московского военного округа подполковника юстиции Панова рассмотрел дело по обвинению бывшего военнослужащего Советской Армии Костина Дмитрия Корнеевича, 1920 года рождения, уроженца с. Большая Лепетиха Больше-Лепетихинского района Херсонской области, украинца, с образованием 6 классов, женатого, в Советской Армии с июня 1941 года по май 1942 года и с 6 мая 1945 года по май 1946 года, награжденного медалью "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.", в совершении преступления, предусмотренного ст. 1 Закона об уголовной ответственности за государственные преступления, и установил: Костин, проходя службу в Советской Армии, в мае 1942 года на Крымском фронте был пленен немецкими войсками. Находясь в плену, Костин изменил Родине, добровольно поступил на службу в немецкие войска "СС".
С июня по август 1942 года Костин обучался в Травниковской школе вахманов "СС" и при зачислении в школу дал подписку на верность немецкому командованию.
После окончания учебы в Травниковской школе в августе 1942 года Костин был направлен для прохождения службы в Треблинский трудовой лагерь, где он первоначально служил вахманом, а затем обервахманом "СС" и имел в своем подчинении 8-9 человек рядовых вахманов".
Немного настораживало то, что в приговоре акцентировалось внимание на том, что он служил в Треблинском трудовом лагере, или Треблинке-1, отличавшейся от Требинки-2 — лагеря смерти. Но весь его дальнейший путь и преступления, в которых он сам признавался, в приговоре отражались полностью:
"В судебном заседании Костин виновным себя в предъявленном обвинении признал и показал, что он, будучи в составе действующей армии, в мае 1942 года попал в плен к немецким войскам, изменил Родине, добровольно поступил на службу в фашистские войска "СС" и дал подписку о службе на верность немецкому командованию.
С июля по август 1942 года он находился на учебе в Травниковской школе вахманов "СС", после окончания которой был направлен в Треблинский трудовой лагерь, где вначале служил вахманом, а затем в июне 1943 года за усердную службу немцам был назначен обервахманом. В этом лагере он с августа 1942 года по август 1944 года нес караульную службу, конвоировал заключенных на различные работы, следил за выполнением ими работ, избивал заключенных за нарушения установленного немецкой администрацией порядка, ездил на облавы на лиц еврейской национальности и партизан, неоднократно принимал участие в расстрелах заключенных. Далее Костин показал, что осенью 1943 года он принимал участие в расстреле 7 человек, пытавшихся совершить побег из лагеря, и лично убил одного заключенного; в этом же году он руководил 50 вахманами во время расстрела 50 заключенных; в марте 1944 годе вместе с другими вахманами на территории дровяного склада лагеря принимал участие в расстреле 55 человек и лично убил двух заключенных; в мае 1944 года участвовал в расстреле 12 человек, привезенных в лагерь на машине немецкими солдатами войск "СС", и лично застрелил одного человека; в июне 1944 года принимал участие в расстреле 5 человек и лично убил одного из них; в июле 1944 года при ликвидации Треблинского лагеря и расстреле в связи с этим заключенных еврейской национальности он со своим отделением 2-3 раза конвоировал группы заключенных по 10 человек к месту расстрела и лично расстрелял 2-3 человека.
Костин также показал, что в начала 1944 года он принимал участие в облаве на лиц еврейской национальности в гор. Варшава и в момент их конвоирования в Треблинский лагерь стрелял из винтовки по убегающим из эшелона; в июне 1944 года вместе с вахманом Звездуном поймал 3-х заключенных, бежавших из лагеря, которые тут же были расстреляны немцами.
"Под непосредственным руководством гитлеровских офицеров принимали личное участие в истязаниях и массовых убийствах"
Летом 1943 года при работе заключенных по укреплению берегов реки Буг за незначительное нарушение дисциплины он лично избил руками и ногами одного из работавших, а во время выполнения работ в поле бил прикладом винтовки другого заключенного, пытавшегося уйти от места работ.
Кроме того, Костин показал, что в Треблинском лагере он поверил немецкой пропаганде о полном уничтожении Советской власти и службу нес добросовестно, был исполнительным и старался выслужиться перед немецкой администрацией лагеря".
О преступлениях Костина рассказывали и его бывшие сослуживцы по Треблинке:
"Виновность Костина подтверждается также показаниями свидетелей.
Так, свидетели Резниченко, Звездун, Гончаренко подтвердили, что Треблинский трудовой лагерь был создан немецким командованием для содержания лиц польской и еврейской национальностей. Лагерный режим, особенно для лиц еврейской национальности, был очень тяжелым, заключенных кормили плохо, и они умирали от голода или от издевательств немцев и вахманов.
Лица еврейской национальности из этого лагеря живыми не выходили, а все погибали в нем.
Свидетели Резниченко, Звездун, Коваль, Гончаренко, Румянцев и Кондратенко показали, что они в 1943-1944 гг. вместе с Костиным служили в немецких войсках "СС" в Треблинском лагере и что Костин в это время имел звание обервахмана и командовал отделением вахманов.
Свидетели Звездун, Иванова, Кондратенко подтвердили, что летом 1944 года при приближении Советской Армии к Треблинке немцы расстреляли всех заключенных евреев и что в этом массовом расстреле участвовали все бывшие в это время в лагере вахманы, обервахманы и другие должностные лица.
Свидетель Гончаренко показал, что он помнит случай расстрела в Треблинском лагере 50 заключенных евреев, в котором участвовали все свободные от караульной службы вахманы. Караульную службу в тот день несла их группа вахманов, в состав которой Костин не входил и, следовательно, должен был быть на месте расстрела.
Свидетель Резниченко показал, что летом 1944 года немцы привезла в Треблинский лагерь на закрытой автомашине 12 человек, которые в лесу около лагеря были расстреляны. Костин, он и другие вахманы водили на расстрел эту группу людей, но, принимал ли в их расстреле участие Костин, он не видел.
Свидетель Румянцев подтвердил, что он лично видел, как в Треблинском лагере Костин при приеме-сдаче заключенных после работ два-три раза бил их руками и ногами.
Свидетель Звездун показал, что в июне 1944 года он с Костиным задержал 3-х заключенных, бежавших из лагеря, которые тут же были расстреляны немцами".
Нашлось и дело Костина из школы вахманов:
"Кроме того, служба Костина в немецких войсках "СС" вахманом, а затем обервахманом подтверждается приобщенными к делу и исследованными в суде личным делом Костина, составленным в Травниковской школе вахманов (т. II, л. д.151) и справкой о присвоении ему 11 июня 194З года звания обервахмана "СС" (т. II, л. д.154)".
Казалось бы, в исходе дела сомнений быть не может.
"На основании изложенного военный трибунал признал Костина Д. К. виновным в измене Родине, т. е. в совершении преступления, предусмотренного ст. 1 Закона об уголовной ответственности за государственные преступления.
Учитывая особую тяжесть совершенного Костиным преступления, военный трибунал не находит возможности применить в отношении него срока давности, предусмотренного ст. 47 УК РСФСР.
Руководствуясь ст. 301 и 303 УПК РСФСР, военный трибунал Московского военного округа приговорил: Костина Дмитрия Корнеевича на основании ст. 1 Закона об уголовной ответственности за государственные преступления лишить свободы в исправительно-трудовой колонии сроком на 15 лет (пятнадцать лет) с конфискацией часов марки "Победа" в корпусе N27869.
Войти с представлением в Президиум Верховного Совета СССР о лишении Костина Д. К. медали "3а победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.".
Срок отбытия наказания Костину с зачетом времени содержания под стражей по настоящему делу исчислять с 7 сентября 1960 г.
Судебные издержки возложить на осужденного. Взыскать с Костина в доход государства 213 рублей 36 копеек.
Меру пресечения до вступления приговора в законную силу в отношении Костина оставить прежнюю — содержание под стражей.
Приговор может быть обжалован в кассационном порядке в Военную коллегию Верховного суда СССР в течение семи суток с момента вручения приговора осужденному".
Почему советский трибунал оказался настолько гуманным, ведь инкриминированная Костину статья предполагала и высшую меру наказания — расстрел? Никаких смягчающих его вину обстоятельств не существовало, так что остается предположить одно: он заключил какую-то сделку со следствием, которое велось в КГБ.