Выставка современное искусство
Фото: Dario Lasagni
Фото: Dario Lasagni
Фото: Dario Lasagni
Фото: Dario Lasagni
Французская художница, живущая в Лондоне, два года назад получила приз MaxMara для художников женского пола. За время многомесячной резиденции в Италии она создала работу, ныне выдвинутую на одну из самых престижных премий мира — Тернеровскую. После премьеры в лондонской галерее Whitechapel видеоинсталляция "Farfromworlds" гостит в выставочном зале коллекции Марамотти. Рассказывает ВАЛЕНТИН ДЬЯКОНОВ.
Оргкомитет премии Тернера сделал поистине царский подарок семье Марамотти, владельцам бренда MaxMara и одноименной коллекции. Выставочный зал в провинциальной Реджо-Эмилии, в прошлом одном из самых "красных" городов Италии, котируется в мире не так высоко, как аналогичные затеи более дорогих брендов Prada и Trussardi. С Россией Марамотти связывает внезапно проснувшийся интерес одного из владельцев коллекции к творчеству художника из Тувы Евгения Антуфьева. С марта в коллекции показывают его большую выставку. То, что Лор Провост номинировали на премию за работу, сделанную при поддержке Марамотти,— большой репутационный плюс для организации, занимающей бывшие заводские цеха на окраине города. Трудно оценить шансы художницы: жюри Тернера славится своей непредсказуемостью. Конкуренты у нее серьезные — известный шутник Дэвид Шригли, мастер постановочных шоу на грани перформанса и социологического эксперимента Тино Сегаль. Но тема инсталляции Провост должна быть близка англичанам. В конце концов, именно они придумали туризм, выросший из популярной у британских неоклассиков XVIII века концепции "гранд-тура" по Италии в поисках вдохновения на развалинах величайшей цивилизации Европы. Для Провост ее личный "гранд-тур" превратился в сентиментальное путешествие с червоточинкой.
Инсталляция "Farfromworlds" ("Вдалекеотмиров") представляет собой, по сути, гимн наслаждению, спетый как будто нехотя, через силу. Ключевой элемент, по мнению самой художницы, короткометражка под названием "Swallow" ("Глотай"). Здесь оргазмические вздохи и крупные планы ярко накрашенных губ чередуются со съемками, напоминающими самые легкомысленные моменты культового фильма хиппи "Беспечный ездок". Обнаженные наяды купаются в ущелье, окруженном буйно растущей флорой. Крупным планом — фрукты, целые и раздавленные. Погрузиться в гедонизм, однако, не удается. Нервным монтажом художница будто бы трясет зрителя за плечо: проснись, мол, это морок, сон, на самом деле все иначе! Атмосферу тревоги усиливает и серия объектов, навешанных на столбы зала. Тут из черных досок с грубо нарисованными ртами торчат зеркала заднего вида от мотороллеров, на которых лежит настоящая малина. Ее можно есть — запасы ежедневно пополняются,— чем и занимались отдельные зрители на открытии, уверенные в том, что бесплатный сыр бывает не только в мышеловке.
А вот художница, северянка из Лилля, благодушного настроя лишена. Вообще, наслаждение для современного художника — вещь не менее подозрительная, чем, скажем, политика. Художник засовывает палку в хорошо отлаженный механизм регулировки и поставки удовольствий и начинает работать в полной уверенности, что всяческий соблазн нужен только для того, чтобы впарить нам что-нибудь ненужное и даже потенциально опасное — от новой машины до консервативной идеологии. Этот кальвинизм, конечно, чужд итальянскому миросозерцанию, в котором практически нет места изнурительному самокопанию. То, что перед нами конфликт почти что конфессиональный, подтверждается прологом к выставке, состоящим из нескольких объектов с подписями. Тут Провост пародирует, правда без агрессии, традицию католических реликвариев — текст над обычным апельсином гласит: "Мякоть под шкуркой этого фрукта превратилась в чистое золото". В случае "Вдалекеотмиров" хорошо видно, как критический аппарат Северной Европы начинает буксовать под грузом доступных удовольствий. Наслаждаться-то нехорошо! А приходится! Что делать? Радоваться жизни с поправкой на то, что у всего есть темная сторона, хотя ее толком и не видно.