В Москве состоялась премьера фильма "Человек из Шередаря" о предпринимателе Михаиле Бондареве — он впервые в России на частные средства строит центр для реабилитации детей, перенесших онкологические заболевания
Команда создателей представляет фильм "Человек из Шередаря": продюсер картины Назим Рагимов (в центре), режиссер Виталий Калинин, соучредитель фонда "Подари жизнь", Чулпан Хаматова, учредитель фонда "Шередарь" Михаил Бондарев, сценарист, обозреватель "Новой газеты" Галина Мурсалиева (слева направо)
Фото: фонд "Подари жизнь"
Если забыть, что за спиной у каждого из них — месяцы в больничных боксах, можно было бы подумать, что это фильм об обычной смене в хорошем пионерском лагере. Красивые дети играют, поют, шепчутся и плачут на прощальной вечерней доверительной беседе-"огоньке" — "шепталке", как называют ее здесь. Только взгляд другой, не детский. И становится не по себе, когда понимаешь: вот, предположим, ты вместе с родителями и врачами пережил детскую онкологию, но, оказывается, в России это совсем не значит, что ты будешь проходить реабилитационные программы и ездить в подобные лагеря.
Об этом — документальный фильм "Человек из Шередаря", премьера которого прошла на прошлой неделе в Москве с участием актрисы Чулпан Хаматовой и предпринимателя Михаила Бондарева. Собственно, последний, основатель благотворительного фонда "Шередарь", и стал главным героем фильма. Во Владимирской области он строит одноименный центр для реабилитации, прежде всего психолого-социальной, для детей, перенесших онкологические заболевания.
Что нужно, чтобы поправиться? "Нужны силы, нужно собрать все силы в комок и просто поднапрячься",— ясно и как со стороны рассказывает в фильме одна из девочек. Только болезнь уходит, а комок в душе ребенка остается. С ним и борются в "Шередаре", рассчитывая за недельную смену в лагере добиться скачка в реабилитации. Под присмотром врачей дети с психологами и волонтерами на неделю погружаются в обычную среду. Эффект тем более разительный, что до сих пор все это было под запретом.
"Это иллюзия, будто человек, который вышел из больницы, не нуждается в лечении. До возвращения в нормальную жизнь проходят еще месяцы, иногда годы,— объясняет мне Бондарев.— Ребенку, который был изолирован в больничной палате — некоторые из них лежат в стеклянных боксах,— очень трудно вернуться в нормальную жизнь. И, после того как дети выходят, они не такие, как все,— они всего боятся. За них все решали, их пугали. Они надломлены, потому что перенесли страдания, моральные и физические.
Программа лагеря вобрала в себя, я в это верю, весь лучший опыт человечества. Мы пригласили двух лучших врачей, ведущего международного специалиста по реабилитации Терри Дигнана, отобрали и обучили волонтеров, чтобы, обеспечив полную физическую и психическую безопасность, помочь детям за одну неделю без родителей, без врачей в белых халатах сделать шаг в социум".
Для этих целей он впервые в России на частные средства строит отдельный комплекс — не приписанный к базе уже имеющихся, обычно подведомственных Минздраву клиник и санаториев. В фильме показано, как все начиналось, а сегодня готовы уже 19 корпусов, и фонд провел уже пять недельных смен. Всего на площади около 15 га залито 26 фундаментов для домиков будущего центра. Строительство планируется закончить к лету 2014 года: тогда лагерь сможет принимать за смену более 60 детей (в том числе с инвалидностью) и более сотни человек обслуживающего персонала. Пребывание здесь одного ребенка обходится примерно в 35 тысяч рублей, но родителям ничего платить не надо, только довезти ребенка до Москвы, хотя и с билетом готовы помочь, если будет надо.
Примером послужил ирландский "Барретстаун", один из самых известных в мире реабилитационных лагерей. Ежегодно он принимает детей из разных стран, в том числе около десятка детей из России, перенесших онкологические заболевания.
Фонд "Шередарь" работает в тесном сотрудничестве с благотворительным фондом Чулпан Хаматовой "Подари жизнь", занимающимся лечением детей с онкогематологическими и другими тяжелыми заболеваниями. "Мы тоже всегда помнили о реабилитации — отвозили за границу, привозили людей, которые могут рассказать, как проводить эту реабилитацию дома,— рассказывала первым зрителям фильма Чулпан Хаматова.— Теперь "Шередарь" — отдельная организация, наш брат, наш друг, который превратился в отдельный фонд, который я всех призываю поддержать. Мы не можем допустить, чтобы те дети, у которых есть деньги, получали реабилитацию, а те, у которых нет денег,— не получали ее".
"Михаил Бондарев занимается бизнесом (он основал и руководит популярной сетью языковых школ ВКС.— "О"), при этом около 10 лет он отдавал деньги на благотворительность так, что никто об этом и не знал,— рассказывает сценарист фильма журналист Галина Мурсалиева.— Но создание лагеря невозможно без привлечения внимания других людей, и теперь он вынужден быть благотворителем публичным".
Мои собеседники — помогающие и принимающие помощь — называют разные причины, но согласны, что частные благотворители в России стремятся не афишировать свою активность. Кто-то стесняется, кто-то по этическим соображениям. Многие боятся "светиться": вдруг найдутся недоброжелатели? Создатели фильма подчеркивают: если крупные частные благотворители будут говорить: "Я помогаю, и это хорошо",— это повлияет на общество. И тогда в России появится наконец массовый частный благотворитель.
Хотя полнометражный документальный фильм снят командой профессионалов при поддержке Министерства культуры, телезрители, скорее всего, его не увидят. "Телеканалы говорят, что благотворительность и "социалка" — это не формат. Что если фильм о предпринимателе, то у него есть бизнес, а значит, это скрытая реклама",— говорит продюсер "Человека из Шередаря" Назим Рагимов.