переводит Дмитрий Бутрин, завотделом экономической политики
Фото: Денис Вышинский, Коммерсантъ / купить фото
Как мы и предполагали, наблюдение за относительно крупным транснациональным банкротством в случае литовского банка "Снорас" (см. "Ъ" от 11 марта) оказалось весьма полезным делом. Например, вроде бы странное и дикое предположение адвокатов бюро "Падва и партнеры" о том, что наличие в зале суда даже молчащего и не имеющего никакой процессуальной роли человека в полосатом серо-черном свитере, контактирующего с одной из сторон, каким-то непостижимым образом создает благосклонность суда к этой стороне, находило в марте 2013 года неоднократные подтверждения. Причем даже в апелляционной инстанции, а также и за пределами Москвы, а именно — в Арбитражном суде Свердловской области, где наблюдения ведутся в одном из многочисленных процессов по активам "Снораса". Изучение "Падвой и партнерами" роли полосатого свитера в арбитражном процессе зашло уже далеко, исследователи готовы ставить натурные эксперименты с переодеванием — вдруг речь действительно идет о сигнальной системе федерального уровня?
Сам же по себе процесс в свердловском арбитраже (он пока не завершен) вокруг одного из залогов "Снораса" выявил более важную особенность российской составляющей трансграничного банкротства — это очень характерное сочетание недоверия ко всему иностранному с одновременным убеждением в том, что написанное на иностранном языке не может быть ложным. В процессе спора в суде об исполнении или неисполнении заемщиками литовского банка обязательств по кредиту с залогом одна из сторон представляет документы — письмо за подписью экс-главы банка Раймондаса Баранаускаса в свердловские регистрационные органы о снятии обременения с договора ипотеки недвижимости в Екатеринбурге, а также договор об отступном между банком и российским ООО "Снорас-Недвижимость". Адвокаты "Снораса" заявляют о том, что документы сфальсифицированы: подпись господина Баранаускаса подделана, текст договора об отступном в литовской версии создан кем-то плохо знающим литовский язык. И указание адвокатов "Снораса" на то, что 1 ноября (2011 год, когда вроде бы подписан договор) литовские банки не работают вместе со всей Литвой (День всех святых, национальный выходной), вроде бы резонно, хотя подписать договор можно и в Москве, и где угодно.
Казалось бы, для таких ситуаций существуют и запросы в погранслужбы (находился ли человек в России или в Литве), сверка копий из архивов, наконец, просто экспертиза нотариально заверенных образцов подписей. В этом смысле законы везде схожи — образец подписи главы банка на экспертизу получить легко. Например, в местном ЦБ. Там они точно есть, и именно заверенные, и заверенные как раз для таких случаев. Но что делает российский судья в Свердловске? Он сообщает, что ему требуется личная явка господина Баранаускаса в суд для собственноручной сдачи образца подписи. Даже если забыть, что глава "Снораса" находится под подпиской о невыезде в Лондоне, много ли народу летает в свердловский арбитраж помогать судье, который не верит, что подлинность подписи литовца выясняется ровно тем же способом, что и подлинность подписи русского?