"Растерянность общества не дает возможности собраться в те моменты, когда нужно защитить права"

25 апреля исполняется 20 лет историческому референдуму "Да-Да-Нет-Да", который должен был вывести Россию из конституционного кризиса, связанного с противостоянием двух ветвей власти. Бывший руководитель администрации президента Сергей Филатов ответил на вопросы ведущего Алексея Корнеева.

ИД "Коммерсантъ" запускает проект, посвященный 20-летию событий 1993 года, ставших определяющими для нашей страны. О том, как Россия подошла к порогу гражданской войны, издания "Коммерсантъ" будут рассказывать весь 2013 год.

— Можно ли назвать те события определяющими для дальнейшей судьбы России?

— Да. Весь 1992-й и начало 1993 года шла борьба за то, чтобы каким-то образом сломать монополию на власть, которая оказалась у законодательной власти. И она очень эффективно для себя воспользовалась этим, мешая реформам, самое главное — убирая ключевых людей с этой реформы. Весь 1992 год шел под знаком того, чтобы убрать Гайдара. 1993 год начался под знаком того, чтобы объявить импичмент президенту. И, естественно, в этой ситуации надо было какие-то меры предпринимать для того, чтобы уйти от этого. Единственное, что могло спасти — это создание новой Конституции. Но к ней можно было выйти только через доверие людей, потому что мы совершенно точно ощущали, что соотношение сил в обществе совершенно противоположно соотношению сил на Съезде народных депутатов. Именно поэтому после того неудачного импичмента, где не хватило 60 с небольшим голосов для того, чтобы объявить импичмент Борису Николаевичу, с помощью Конституционного суда удалось выйти и провести референдум по четырем вопросам. И мне кажется, это было большое достижение. Хотя оно было испорчено решением Конституционного суда, не считать это юридической силой.

— Почему все-таки референдум не помог разрешению кризиса?

— Если бы не вмешался Конституционный суд и не объявил, что это опрос общественного мнения, наверняка после этого нужно было бы делать новые выборы в законодательное собрание. И я думаю, что весь последующий ужас, конечно, был бы предрешен, его не было бы. И мы спокойно бы вышли и на новую Конституцию, спокойно продолжили реформы. Потому что, на наш взгляд, все-таки соотношение сил на Съезде народных депутатов, если бы он остался к тому времени, конечно, было бы иное.

— Решающими стали действия решения Конституционного суда?

— Да, нам пришлось пойти иным путем. Пришлось создавать конституционное совещание с тем, чтобы путем давления общественного мнения заставить Съезд народных депутатов все-таки рассматривать эту Конституцию, когда она будет готова. Но все последующие события показали, что война вновь возобновилась, в летний период она сильно обострилась. И ожидания в декабре Съезда народных депутатов ничего хорошего не сулило. Поэтому Ельцин подписал указ, чтобы цивилизованным путем провести новые выборы законодательного собрания. Кстати говоря, заодно изменить государственную структуру в России.

— Как сам Борис Николаевич оценивал референдум? Он был согласен с формулировкой вопросов?

— Да, конечно. Он участвовал в этом. И согласительная комиссия с его участием, в общем-то, приняла эти формулировки. Они были нормальные для нас, они заставляли волноваться. Я помню, в полшестого утра раздался звонок мне на дачу. Борис Николаевич спрашивал, как результаты референдума. Они еще не были известны. Потому что процесс очень сложно шел. Неоднозначно голосовали республики. Но тем не менее его волнение ощущалось во всем. Хотя, в общем, после референдума он был энергичен и готов к последующим шагам, потому что через день, через два было собрано совещание глав республик, краев, областей, где Борис Николаевич представил проект новой Конституции.

— Как вы думаете, в современной России, в которой мы живем, такой механизм волеизъявления народа как референдум еще может быть эффективным?

— Конечно, не случайно в Конституции написано, потому что это не просто эффективно. Это самый законодательно сильный шаг, который может быть вообще в стране. И когда принципиальные вопросы у нас не решаются, и ситуация становится тупиковой на уровне власти, значит, всегда надо обращаться к людям.

— Почему-то не обращаются сейчас.

— Общество немножко инертно. Оно растерянно после всего того, что произошло. Потому что мы за эти 20 лет умудрились побывать в разной стране, несмотря на то, что у нас была одна Конституция все 20 лет. Но мы с вами побывали и в демократическом, и в авторитарном режиме. Поэтому растерянность общества не дает возможности собраться в те моменты, когда нужно защитить права.

— Вы считаете, что этот опыт 1993 года был скорее положительным?

— Я считаю, что Борис Николаевич имел мужество обращаться к людям в самые напряженные моменты времени. И это правильно, потому что общество должно все время быть с властью при решении глобальных вопросов. А отторжение общества от решения глобальных вопросов — то, что происходит в последние годы — не дает возможности эффективно идти вперед.