В московском Манеже открылась выставка "Алексей Ремизов. Возвращение" — более 140 графических работ, коллажи, "конструкции", рукописи, книги и альбомы писателя. Все они экспонируются в России впервые
Писатель и художник Алексей Ремизов (1877-1957) принадлежал Серебряному веку, эпохе синтеза искусств. Не учившийся рисовать (пройти курс в Строгановке помешала сильная близорукость), он создал за полвека десятки альбомов и тысячи графических листов. Издал до эмиграции 30 книг и книжечек прозы, включая собрание сочинений. Совсем недавно его архив, 300-килограммовый корпус графики, рукописных книг и коллажей, который хранился в Париже у душеприказчиков, выкуплен Министерством культуры РФ и передан в дар Государственному литературному музею.
Первый роман Ремизова "Пруд" Андрей Белый назвал "преталантливой путаницей": рваный декадентский сюжет не был приправлен яркой мистикой, важной для антропософа Белого. Но в дальнейшем Ремизов направляет сюжетные изыскания в область мифов и апокрифов. Он занимается переложением народных сказаний. Первые его книги (с рисунками Сомова, Добужинского, Рериха) и пьесы сделаны на основе русского фольклора. Острослов Корней Чуковский усматривал в рассказах Ремизова отсутствие оптимизма и едко называл автора "виртуозом всяческого страха, всякой пугливости".
Оба, и Чуковский, и Ремизов, заседали в "Башне" Вячеслава Иванова. Внизу, в Таврическом саду, над которым возвышается символистская "Башня", Ваня Васильчиков победил Крокодила. А глядя с "Башни", сверху сад кажется очень похожим на плотно упакованную в орнамент буквицу ремизовских листов. В последнем листе альбома "Повесть о бесноватой Соломонии" буквы превращаются в рукописные плашки так же, как ночью силуэты деревьев сливаются в дремучий лес. Слово соединяется с изображением и возникает монолитный образ.
Папка с рукописью книги "Взвихренная Русь". 1948 год
Образ для Алексея Ремизова музыкален. "Вспышка чувства обжигает слово... Слова мои из музыки",— пишет Ремизов. Он просит не перебивать его устное чтение вопросом: "Сбивается цап внимания". Мелодию русской культуры Ремизов уцепил крепко и, прожив в Париже 35 лет (он эмигрировал из России в 1921 году), до смерти в 1957 году оставался на волне русской литературы.
Шрифт и оформление рукописных книг Ремизова начала 1920-х подражают скорописи XVII века. В эмиграции графика становится более экспрессивной и сюрреалистической, однако интерес к древнерусским сюжетам сохраняется навсегда. Он иллюстрирует сказ о Петре и Февронии и сказки Русского Севера. Для продажи рисует портреты русских писателей и среди них ушастого Гумилева с нимбом. В слове его ориентиры, но не товарищи по символистскому кружку, а Достоевский, Лесков и Гоголь.
Рукописный текст из альбома "Современники и предки". 1922 год
Текст и рисунок связаны каллиграфией. Древнерусское письмо и орнамент Ремизов сначала использует в письмах, затем для записи своих сказок. Сказки же он выучился прежде рисовать, чем записывать. Написанные каллиграфическим почерком Ремизова обширные цитаты из Лескова похожи на страницы старинного кодекса: строгий рукописный текст в орнаментальных полях, с небольшими врезанными в буквицу иллюстрациями. "Портреты Мертвых Душ" совсем другие: это сомнамбулическое рисование с детским вниманием к линии, а не форме, перечень лиц, имен и предметов (лошадь, изюм, хомут...). В синтезе графики и текста, замешанном на индивидуально понятой традиции русского сказа, происходит переживание литературы. Этот синкретический метод Ремизов развивал полвека.
Коллегам-эмигрантам, которые порицали его за необычность запутанного в графике слога, он отвечал: "Мой склад речи — природный русский лад". Раскрытие этого природного строя Ремизов считал серьезной работой. Для своей ученицы Кодрянской он собрал из дневниковых записей книгу "Как научиться писать". Вот рецепт из нее: "Надо знать ремесло перетряхивать словами, как камушками, и строить из них". Конструкция — рисунка, книги, коллажа с осколками разбитого при бомбежке стекла — это гармоничный синтез.
Лучшая часть возвращенного архива Алексея Ремизова выставлена сейчас в ЦВЗ "Манеж".