Созерцательный рефлекс
Сафари-лодж Ol Donyo в Кении
Полтора года назад я поднялся на Килиманджаро. Сбросил три кило (чтобы не тащить лишнего себя), походил по беговой дорожке с 15-градусным уклоном, а потом вступил в прекрасную банду международных авантюристов и не спеша, в удовольствие, влез на самую высокую вершину Африки.
И мне понравилось. Вернее, понравилась. Понравилась гора. Я как-то влюбился в нее. Не в смысле "лучше гор могут быть только горы", а в смысле ее, горы Килиманджаро, эстетического совершенства. Другие горы мне по-прежнему почти безразличны, а эта — нет.
Вот, представьте: довольно плоская саванна, и посреди — вздыбленный на шесть километров (от уровня моря, не от саванны) конус со снежной шапкой. Тот самый, про который Хемингуэй писал и про который защитники мира от глобального потепления говорили, что белого на черной вершине уже ничего нет (или скоро не будет), и что надо перестать пользоваться дезодорантами, и все тогда наладится.
Конус со снежной шапкой почти всегда закрыт облаками. Собственно, именно поэтому последние тысячу с лишним метров, отделявших от вершины, пришлось ползти в невыносимом холоде и кромешной темноте ночи. Потому что только ранним утром, на рассвете, по краю кратера можно идти не как "ежик в тумане", и окрест — прозрачно и духоподъемно, и голубые вечные льды переливаются в лучах восходящего солнца.
В общем, повторю — я влюбился в Килиманджаро. И по прошествии какого-то времени стал обдумывать, как бы вернуться. Но вернуться так, чтобы не карабкаться вновь (недели без горячей воды и сна на грязных тюфяках хватило), а сидеть где-то невдалеке в удобном кресле, любоваться на гору и попивать из стеклянного бокала холодный совиньон. И чтоб никто не мешал.
Ну, подумалось мне, имеют же право японцы просто созерцать — цветение сакуры, опадание клена, ту же гору Фудзи, а я-то чем хуже? Чем Кили — не Фудзи, а я не японец, если просто хочу сидеть и наблюдать — как утром облака обволакивают вершину, как днем солнце находит дырку в белой вате и специальным образом расцвечивает ледники, как вечером за полчаса до заката конус протыкает тучи и вылезает из них сахарной головой.
И я нашел себе ровно такое, как мне хотелось, место. Называется — Ol Donyo Lodge. Расположено — у подножия холмов Чиулу, в Кении, километрах в сорока от границы с Танзанией, в семидесяти — от Килиманджаро.
Вокруг Ol Donyo — десятки тысяч гектаров частной земли; холмы (сзади) и утыкающиеся в Килиманджаро желтые (пока не пошли дожди) пустоши с редкими акациями, выросшими ровно для того, чтобы давать масштаб. Ну, и полагающиеся местности жирафы, слоны, антилопы и иные звери.
Но ведь не жирафы со слонами — главное. Главное — конус с белой шапкой. И тот склон, по которому я взбирался. И огоньки городов у подножия. И облака, облепившие вершину. И — кресло! Сидя в котором (удобно, с запотевшим бокалом, с книгой — как полагается!) можно наблюдать за движением воздушных масс, за далекими ливнями, за бесящимися молниями, за пробивающим себе дорогу солнцем. Покуда оно, солнце, не зайдет, и не возникнет суровая необходимость вылезать из кресла и идти на ужин, после которого имеющиеся в наличии масаи (гиды, охранники, бармен, оператор стиральной машины, повар) начнут петь и подпрыгивать на месте на положенные полметра-метр. И песни с подпрыгиваниями почему-то не будут выглядеть художественной самодеятельностью, а будут казаться художественной правдой — суровой, как привычка пить кровь и ходить с копьем, и прекрасной, как любая правда.
Нет, на сафари — в холмы Чиулу или в саванну — тоже можно выезжать. Не ожидая от этого сафари тех же результатов, что дает поездка по Масаи Мара или Серенгети. Леопард скорее всего не попадется. И лев тоже. Зато дорогу может долго переползать шестиметровый питон. А слон — так тот просто придет на водопой, специально устроенный в полусотне метров от твоего вполне роскошного дома. И протрубит чего-нибудь — не из желания отвлечь от созерцания Килиманджаро, а так — в качестве приветствия (которое можно принять за предупреждение).
И на сафари можно поехать совсем не на опостылевшем джипе, подскакивающем на каждой кочке (слышали что-нибудь об "африканском массаже"? это он и есть!), а на прекрасном спокойном белом коне, норовящем съесть каждую травинку на своем пути. А можно вообще — полететь. Взять самолетик да отправиться к горе, к Килиманджаро — рассматривать конус с точки зрения комара, атакующего слона. Или — в обратную сторону, к холмам, в густой зелени которых, как говорят, прячутся редкие черные носороги.
Я, правда, и сам себя черным носорогом чувствую. И с удовольствием забираюсь туда, где меня никто не видит. И найти не может — интернет в Ol Donyo неважный (ура!), а телефонная связь такая, что SMS просто не уходят и не приходят. И мне это тоже нравится, потому что в тот момент, когда я, забравшись в кресло, с запотевшим бокалом, с книжкой (отложенной), даже, может, с сигарой, наблюдаю за Килиманджаро, мне мешать не надо. Слышите?
Геннадий Йозефавичус — специальный корреспондент Conde Nast Traveller