"Портрет Дориана Грея" — первая премьера с участием нового худрука Театра имени Ермоловой Олега Меньшикова, и вышла она не слишком удачной. Архаичный театр снова одержал верх над молодым постановщиком
Диалог лорда Фермора (Владимир Андреев, слева) и лорда Генри (Олег Меньшиков) — единственный однозначно успешный эпизод спектакля "Портрет Дориана Грея"
Фото: Юлия Травникова
Есть такое понятие — синдром академического театра. Это когда вполне одаренный постановщик, удачно ставивший в камерных экспериментальных пространствах, приходит в большой репертуарный театр (читай: на фабрику по производству спектаклей) — с прославленными традициями и труппой народных артистов — и там проваливается. Что-то похожее произошло с постановщиком "Дориана Грея" Александром Созоновым.
Примерно год назад он, тогда еще студент выпускного курса мастерской Кирилла Серебренникова, успешно дебютировал в Центре драматургии и режиссуры спектаклем "Медленный меч". Жесткий текст новодрамщика Юрия Клавдиева, условная сценография, электронная музыка и видеоарт соединялись в жутковатую притчу о современном юноше, решившем "забить" на карьеру и впервые познающем городское дно. Год спустя Созонов ставит еще одну притчу о взрослении — знаменитый роман Оскара Уайльда, но уже не на экспериментальной площадке, а в хоть и обновленном, но вполне традиционном театре. И тут с режиссером случается что-то похожее на раздвоение личности. Оказывается, что современное искусство и театр в его сознании существуют в разных измерениях. Поэтому оформление, видео и музыка в "Дориане Грее" относятся к дню сегодняшнему, а все, что касается режиссуры и актерской игры, отстает на три-четыре, иногда и больше десятилетий.
Включив огромный монитор, уайльдовский художник Бэзил Холлуорд — дреды и прикид выдают в герое Ярослава Рося типичного хипстера — демонстрирует чудеса видеоарта (авторы видео Ян Калнберзин и Евгений Афонин). Созданный им портрет Дориана Грея — завораживающе красивая психоделика, пучок мерцающих радужных лучей. К финалу, по мере перерождения героя, они расползаются по экрану зловещими красными пятнами. Сам Дориан (Сергей Кемпо)-- лохматый юноша в джинсах и косухе — вихрем врывается в сооруженную на сцене хайтековскую мастерскую (художники спектакля — сам Созонов и Дарья Синцова). Выкрикивая что-то вроде рэпа, он обнажает торс и становится на беговую дорожку — камера Бэзила завороженно снимает его напряженные мускулы. Аккурат над тренажером висит огромный экран с рекламными слоганами: "Безграничная власть", "Абсолютная красота" и логотип DG. Под логотипом двое гламурных мужчин: лорд Генри (Олег Меньшиков) и Дориан Грей, который в тусклом свете кажется помолодевшей тенью Генри.
Динамичный пролог, хитро подмигивающий сегодняшнему дню, тормозят разве что уайльдовские сентенции об искусстве, которые герои выкрикивают в зал в каком-то неестественном волнении. Но это еще полбеды. Когда Созонову надоедает видеоарт, он решает показать всю свою режиссерскую мощь. Тут и начинается раздвоение: новейшие веяния в искусстве уживаются в режиссере с такими дремучими представлениями о театре, согласно которым каждое слово надо произносить со значением и пафосом, громко кричать и кривляться, изображая высший свет, что и проделывают артисты большую часть спектакля.
Справедливости ради упомянем эпизод, в котором Генри является навестить своего престарелого дядюшку, лорда Фермора, надеясь разузнать что-нибудь о юном красавце Дориане. Фермора играет старейшина театра, его бывший худрук и нынешний президент Владимир Андреев. Диалог, а вернее светская пикировка между Генри и Фермором ведется достойно и мастеровито, его несомненный плюс — хорошая дикция обоих актеров (чего никак не скажешь об остальных исполнителях). Впрочем, через несколько минут режиссер решает взбодрить статичную мизансцену, заставляя престарелого дядюшку вскочить с кресла, махать руками и всячески свирепеть, изображая жестокие нравы, царившие в семействе Дориана.
Самой же нелепой кажется сцена, в которой Сибилла, юная актриса и возлюбленная Дориана (Дина Велес-Морозова), открывает свое сердце старой актрисе — своей матери (Светлана Головина), а та в ответ предостерегает дочь и сетует на тяжелую актерскую долю. Возьмите все штампы и завывания о любви из второсортных мюзиклов, добавьте какой-нибудь сериальный диалог на тему "дочки-матери" и представьте актрис, кокетливо хлопающих глазами после каждой реплики. Сцена готова.
Олег Меньшиков не только играет лорда Генри, но и произносит текст от автора, направляя и изо всех сил подталкивая буксующее без его вмешательства действие. Опираясь на палку и прихрамывая в каком-то танцевальном ритме, поблескивая перстнями и без конца усмехаясь, он при ближайшем рассмотрении напоминает не столько веселого беса, сколько затянутого в сюртук атлета, пытающегося в одиночку вывезти на своих плечах всю махину спектакля. Надо сказать, ему это почти удается. В финале начинает казаться, что красивый, лукавый и от сцены к сцене стареющий человек в инвалидном кресле — вовсе не Генри, а воплощение Дориана, который на самом деле не погиб, а, уничтожив магический портрет, заключил новую сделку с чертом — и, стало быть, неистребим.
Неистребим примерно в той же степени, как и театральная рутина, настолько крепко въевшаяся в стены Ермоловского театра, что ее не вытравить никаким косметическим ремонтом: незаметно попадая в легкие, она отравляет каждого нового постановщика. А их в этом сезоне было, между прочим, уже трое.