Выставка живопись
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Очередной итальянский гость Пушкинского — адмирал высокого ранга из хорошей генуэзской семьи Андреа Дориа, написанный Аньоло Бронзино в 1530-е годы в образе властителя подводного мира Нептуна. Картина приехала из миланской Пинакотеки Брера. Рассказывает ВАЛЕНТИН ДЬЯКОНОВ.
Есть два знаменитых портрета Андреа Дориа, хронологически разделенные десятью с лишним годами. На раннем, 1520 года, кисти Себастьяно дель Пьомбо адмирал изображен на темном фоне, из которого выступает подобный наконечнику копья нос. Перед нами военный деятель, безусловно, знаменитый, очевидно, важный, но сделанный из плоти и крови: по этому портрету психологический профиль великого кондотьера восстанавливается не хуже, чем профиль его лица. Такие люди безвольными не бывают, проволочек не терпят и добиваются поставленных целей несмотря ни на что. Совсем другой Дориа смотрит на нас с портрета Бронзино в Пушкинском. Собственно, никакого сходства, кроме чисто этнического, у двух портретов нет. Бронзино пишет не историческую личность, но символ и не обращает внимания на детали, способные несколько снизить пафос обожествления при жизни. Пожалуй, картина скорее очередной эпизод в диалоге мастеров Ренессанса с античностью, но у нее есть и исторический смысл. Слияние реальной личности и античного божества, конечно же, не случайно. Разница между двумя портретами свидетельствует о пути, который прошел Дориа от высокооплачиваемого наемника и талантливого воина к почти что отцу нации. К моменту написания портрета Дориа добился высочайшего статуса в родной Генуе, восстановив в ней республику и придумав, по сути дела, новую политическую систему баланса сил в городе.
К этому моменту 55-летний кондотьер шел чрезвычайно извилистым путем, что характерно для эпохи в целом. Уроженец древнейшего генуэзского рода рано остался без родителей и превратился в солдата удачи. Его таланты в области морского боя впервые проявились в начале XVI века. Сначала Дориа воевал на Корсике за Францию, под чьим патронатом находилась тогда Генуя. Потом обратил оружие против хозяев, выгнал их из родного города и взял командование генуэзским флотом на себя. Город между тем вернулся под крыло короля Франциска I, а в 1522 году перешел во власть Священной Римской империи великого Карла V. Дориа, правда, был на противоположной стороне. Для Франциска адмирал освободил Марсель и снова — Геную. Наконец, в 1528 году Дориа в очередной раз переметнулся, теперь уже навсегда, на сторону Карла V, недовольный как прижимистостью Франциска в вопросе оплаты оказанных услуг, так и геополитикой французского монарха, не торопившегося отдавать генуэзцам Савону. Дориа, как всегда, эффективно переиграл партию снова, вернулся в Геную, выгнал французов и восстановил республику, чья безопасность обеспечивалась теперь дружбой со Священной Римской империей. Собственно, Генуя на столетие с лишним остается сателлитом сначала империи Карла V, а затем Испании Габсбургов: для Мадрида итальянский город на море стал чем-то вроде Швейцарии для сегодняшней Европы, то есть банковским центром.
Жаль в общем, что Дориа не обладал талантом литератора. Было бы интересно почитать его версию книг Никколо Макиавелли. Уж Дориа, которого пожизненно произвели в цензоры (тогда это была управленческая должность, а не работа с текстами) Генуи, мог бы подробно рассказать и историю города, и поделиться ценными соображениями насчет того, какими качествами должны обладать его правители. Политическая неразборчивость Дориа кажется нам циничной, но это современный взгляд. В отличие от сегодняшней политики, где публичных фигур ловят на слове и проверяют на верность разнообразным "измам", во времена адмирала речь шла о конкретных гектарах желанной земли. Дориа удалось лавировать в пользу родины, и это свидетельство тончайшего ума. Заслуги адмирала и привели к созданию портрета в образе мифического властителя морей. Генуэзцы не остановились на портрете и заказали статую адмирала-Нептуна другому флорентийцу — Баччо Бандинелли, автору "Геракла и Какуса" у палаццо Веккьо. Но с Бандинелли не сложилось, хотя в технике идеализации образа Дориа он четко следовал за Бронзино: у них обоих адмирал намного больше похож не на себя, а на Моисея резца Микеланджело. Это идет Дориа — он явно был сделан не из соломы, а как минимум из мрамора.