Выставка современное искусство
Фото: Коммерсантъ / Сергей Киселев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Сергей Киселев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Сергей Киселев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Сергей Киселев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Сергей Киселев / купить фото
В Музее архитектуры — в Аптекарском приказе — открылась выставка Михаила Карасика "Атлантида СССР". Самый именитый художник "книги художника" Петербурга, Михаил Карасик редкий гость в Москве. Его приветствует АННА ТОЛСТОВА.
Музей архитектуры — идеальное место для выставки Михаила Карасика, ведь его livre d'artiste и книжные объекты в высшей степени архитектурны. Не только в смысле архитектуры и архитектоники книги, хотя карасиковские обложки действительно походят на фасады зданий, автолитографические листы построены так, что, расставленные гармошкой, кажутся застройкой спальных районов, а качество полиграфии неуклонно движется в сторону хай-тека. Но и в смысле содержания: свою "Атлантиду СССР" художник нашел в ходе архитектурно-археологических раскопок, словно бы взяв "Культуру Два" Владимира Паперного как руководство к действию. Вообще с налету Михаила Карасика, в этом году отмечающего шестидесятилетие, можно принять за какого-то ископаемого конструктивиста, настолько прилежно он учился книжному дизайну у Александра Родченко и компании. Впрочем, такова его художественная стратегия: рассказывать о судьбе советского архитектурного авангарда, перерождающегося из конструктивизма в триумфальный сталинский стиль, шершавым языком фотомонтажа.
За вычетом "объективированных" "Противогазов", где Михаил Карасик проиллюстрировал известную пролеткультовскую пьесу Сергея Третьякова, упрятав в деревянные ящички антикварные противогазы вместе с препарированными фотографиями осоавиахимовских учений и спортивных парадов, сделанных в 1920-е классиками острого ракурса, все остальные книги более традиционны по форме: это автолитографии в папках или футлярах. Половина библиотеки — "оммажи", исполненные по заветам великих фотомонтажников и отчасти в подражание петербургскому фотографу Андрею Чежину: архивные снимки памятников конструктивизма и угодивших на социалистический конвейер народных масс нарезаны эдакими калейдоскопическими ребусами и наложены на яркий фон. Особенно хорошо посвящение Малевичеву ученику архитектору Лазарю Хидекелю: его супрематические композиции и проекты рабочих клубов срифмованы с инструментами проектировщиков и строителей, всяческими рейсмусами и угломерами. Так что "оммаж" кажется не то лефовской иллюстрацией к поэме Самуила Маршака "Как рубанок сделал рубанок" ("Свистнул тоненький зензибель: / Без рубанка нам погибель! / Старый дедушка-верстак / Крякнул грустно: Это так"), не то книгой эмблем некоей франкмасонской ложи. Кроме "оммажей" выставлены архитектурно-культурологические фантазии в соц-артовской манере, рисующие приключения "Черного квадрата" в стране большевиков или представляющие историю Дворца Советов как сталинский извод мифа о Вавилонской башне. Фантазии не столько пиранезианские, сколько кафкианские: финалом "Вавилонской башни СССР", например, служит хулиганский лист с отцом народов, прикусившим трубку и задумчиво созерцающим один из вариантов зиккурата, чья громадина увенчана колоссальной алой лампочкой Ильича, внутри которой, как в скафандре, спрятан памятник вождю мирового пролетариата.
В целом эти архитектурно-археологические изыскания оставляют двойственное впечатление. Вроде бы художник собирался написать назидательную книгу на изъезженную вдоль и поперек тему — про то, как прекрасные мечтания авангарда превратились в тяжкий бред тоталитарной мегаломании. Но в процессе он так очаровался наследием ленинградского конструктивизма, так залюбовался летающей тарелкой Круглой бани Александра Никольского, океанским лайнером фабрики "Красное знамя" Эриха Мендельсона и хрупкой фигуркой водонапорной башни "Красного гвоздильщика" Якова Чернихова, что назидательность улетучилась. И вот уже автор-виртуоз не столько имитирует, сколько оживляет эстетику конструктивизма. Словом, если верить Михаилу Карасику, "Атлантида СССР" тонуть не собирается, и дело тут не в одной лишь политике.