В стране становится ощутимее дефицит нефтегазовых запасов. Советский портфель великих месторождений исчерпан. В не очень далеком будущем Россию может ожидать резкое снижение добычи. А главная проблема в том, что триллионы бюджетных рублей, которые планируется направить на геологоразведку до 2020 года, не изменят положения, если не скорректировать существующую нормативно-правовую базу геологии.
Советские геологи в рамках безлимитного финансирования создали базу для нефтегазовой отрасли новой России. Но в рыночных условиях на 1 рубль госвложений в ГРР должно приходиться не менее 8-10 рублей средств компаний
Фото: Владимир Казанцев/ Фотохроника ТАСС/ Фото ИТАР-ТАСС
Финансовая разведка
"Развитие геологоразведки давно превратилось в больной вопрос для страны. Процесс стоит на месте, и это закономерно приводит к отсутствию значительных новых открытий. Стремительно нарастает диспропорция между темпами добычи и прироста. Мы уже пришли к тому, что привлекательных месторождений углеводородов в нераспределенном фонде больше не осталось. Очевидно, необходимо нарастить физические объемы геологоразведки, прежде всего поискового бурения, не менее чем в три раза",— заявляет с тревогой президент Российского геологического общества ("Росгео") Виктор Орлов.
Минприроды РФ предлагает направить свыше 3 трлн рублей до 2020 года на программу воспроизводства и использования минерально-сырьевой базы и геологическое изучение недр. Основной объем финансирования — 2,4 трлн рублей — должен пойти на разведку углеводородного сырья. Эти цифры отражены в проекте государственной программы "Воспроизводство и использование природных ресурсов" на 2013-2020 годы", которую разработало министерство.
Но приведет ли увеличение финансирования геологоразведочных работ (ГРР) к существенному расширению минерально-сырьевой базы (МСБ)? Российский опыт показывает, что так бывает далеко не всегда.
Показатели финансирования ГРР из всех источников растут начиная с 2004 года, если не считать некоторого спада в 2008-2009 годах. 3а период 2005-2012 годов бюджетное финансирование ГРР составило около 150 млрд рублей в текущих ценах. Почти половина из них была направлена на углеводородное сырье. Бюджетное финансирование в 2012 году — это 181% от уровня 2005 года, сообщил руководитель Роснедр Александр Попов на заседании, посвященном рассмотрению результатов работы ведомства в 2012 году.
Результаты частных инвестиций в ГРР выглядят еще внушительнее: с 2005 года вложения выросли в три раза.
Однако прирост запасов вовсе не демонстрирует такого же — в разы! — роста показателей. По данным Роснедр, в 2006 году он составил 683 млн тонн извлекаемых запасов нефти категории С1, а в 2012-м — 681 млн тонн, то есть даже несколько снизился. В среднем за период 2006-2012 годов прирост держался на уровне 650-700 млн тонн, и никаких резких скачков, несмотря на ситуацию с финансированием, не наблюдалось. В кризисном 2009 году показатель снизился до 622 млн тонн. Обратной тенденции — скачков в сторону увеличения — в отчетный период не наблюдалось.
По этапу
Почему же увеличение бюджетного финансирования на 181% не оборачивается соответствующим приростом? "Достаточно сложно оценить эффективность геологоразведочных работ, проведенных за счет средств госбюджета. Прямой связи между ними и приростом запасов нет. Сегодня государство не занимается поисковыми работами. По крайней мере — углеводородного сырья. Государство вовлечено только в региональный этап. Основная часть этих работ — проведение сейсморазведки, и результатом в лучшем случае являются локализованные ресурсы, не более того",— пояснил директор Энергетического центра бизнес-школы "Сколково" Григорий Выгон.
Таким образом, государство отвечает за прогнозы, которые могут подтвердиться или не подтвердиться, а не за прирост. Этап, предшествующий стадии открытия месторождений, безусловно, важен, вот только эксперты затрудняются с критериями оценки его эффективности в России.
Роснедра, например, ежегодно отчитываются об успехах, демонстрируя данные по приросту ценности недр за счет локализации прогнозных ресурсов (показатель рассчитывается как произведение объема локализованных ресурсов, пересчитанных через коэффициент подтверждения в условную категорию промышленных запасов, на рыночные цены) или сравнивая объемы ежегодного бюджетного финансирования ГРР с величиной доходов в виде разового платежа, полученного на конкурсах и аукционах.
"Первый критерий спорный. Самой методики оценки прогнозных ресурсов как таковой не существует. Отраслевые институты проводят оценку, точность которой невелика. Потом полученный показатель умножается на текущие цены с учетом доли экспорта, и получается показатель ценности недр. При этом методика расчета ценности не учитывает экономики разработки месторождений,— отмечает господин Выгон.— Второй критерий тоже некорректный. Основные доходы бюджета получены в результате продажи крупных месторождений, открытых еще в советские годы. Те бюджетные деньги, которые сегодня выделяются Роснедрам на проведение региональных работ, к открытию этих месторождений не имеют никакого отношения".
Выходит, что дать объективную оценку эффективности расходования бюджетных средств, направленных на ГРР, у экспертов не получается. А когда структуру невозможно проанализировать, не удается выработать и рекомендации по ее коррекции. Хотя такая необходимость назрела: в стране наблюдается дефицит поискового задела, свидетельствуют оценки господина Орлова. Из того, что локализуют Роснедра, недропользователям и выбрать-то по большей части нечего.
Впрочем, это не значит, что бюджетные средства, направленные на ГРР, не достигают цели. Просто их объемы совсем не так существенны, как отмечается в отчетности. В документах замалчивается то обстоятельство, что до 2004 года включительно ГРР финансировались как из федерального, так и из региональных бюджетов примерно в равном соотношении. С 2005 года финансирование из региональных бюджетов прекратилось, а декларируемый прирост государственных расходов относится к уровню финансирования из федерального бюджета, объемы которого не компенсируют образовавшегося дефицита.
"У государства нет достаточных бюджетных средств, чтобы полноценно финансировать проекты ГРР. Должны работать частные ресурсы и рыночные механизмы. Но сделать инвестиции в геологоразведку привлекательными — задача государства. Только с ней оно пока справляется не лучшим образом",— считает господин Орлов.
Выходит, что никакие государственные программы, декларирующие увеличение финансирования ГРР, не приведут к расширенному воспроизводству МСБ, пока у недропользователей не появятся стимулы вкладываться в прирост.
Частные корреляции
Ключевая роль в процессе восполнения минерально-сырьевой базы принадлежит недропользователям. Именно они берут на себя поисково-оценочные и разведочные работы, приводящие к открытиям месторождений и приросту запасов. Согласно "Долгосрочной государственной программе изучения и воспроизводства МСБ России на основе баланса потребления и воспроизводства минерального сырья", утвержденной в 2004 году и актуализированной в 2008 году, на 1 рубль государственных вложений в ГРР по углеводородному сырью должно приходиться 8-10 рублей собственных средств компаний. По факту на сегодня этот показатель равен примерно 16 рублям.
"Но у меня такое впечатление, что объем ассигнований стал слабо влиять на прирост запасов. Если посмотреть на показатели финансирования начиная с 2004 года, по компаниям они идут вверх с небольшими спадами в кризисный период. Однако стоит сравнить с графиком, отражающим объемы поисково-разведочного бурения: на нем линия как палка прямая. С 1993 по 2012 год ежегодные объемы бурения в среднем составляли 1,2-1,3 млн м. Если рядом положить еще и график прироста запасов нефти, то до 2005 года они были на уровне 250-275 млн тонн, а с 2005 года — в среднем 650 млн тонн при тех же объемах бурения. Как будто бы эти показатели друг от друга не зависят. Исчезли классические корреляции между финансированием, бурением и приростом запасов. Получается, что в 2005 году произошла научно-техническая революция, иначе такой феномен ничем не объясняется",— рассуждает господин Орлов.
Показательно, что, несмотря на рост инвестиций, о новых крупных месторождениях не слышно. В 2010 году наиболее заметными оказались — нефтяное месторождение имени Синявского в Иркутской области и нефтегазоконденсатное Ново-Венинское на шельфе Охотского моря. В первом случае оценка запасов не превысила 15 млн тонн (к настоящему времени увеличена до 50 млн тонн), а во втором — всего 3 млн тонн. Показатели 2011 года тоже не впечатляют: два месторождения с запасами по 50 млн тонн в Иркутской области и Красноярском крае. Самое значительное открытие 2012 года — месторождение Великое в Астраханской области с запасами 42 млн тонн. Ну а ежегодный прирост преимущественно складывается не из находок, а в результате переоценки запасов давно известных месторождений и применения там более высоких коэффициентов нефтеизвлечения (КИН).
Разберемся, куда направляются частные инвестиции, которые, согласно отчетности Роснедр, увеличились в три раза. Они действительно идут на ГРР. Вот только анализ в сопоставимых ценах показывает, что существенного роста финансирования не произошло. Сейчас в среднем по стране прирост 1 тонны запасов нефти обходится в $9-10, в том время как в 2005 году — лишь около $2. Если учесть инфляцию, затраты на материально-техническую базу и прочие факторы, становится очевидно, что нынешних инвестиций в разведку недостаточно для расширенного воспроизводства. Кроме того, определяя расходы на ГРР от стоимости единицы добываемого сырья, выясняем, что в России этот показатель значительно ниже, чем в других странах,— в 2,5 раза (Европа), а то и в 7,5 раза (Канада).
Многое объясняется уровнем обеспеченности запасами российских вертикально интегрированных компаний, получивших богатое наследство от советских геологов. Что позволяет им не торопиться с инвестициями.
По оценке Ernst & Young, средний показатель уровня обеспеченности для российских компаний составляет около 22 лет (все нефтегазовые запасы) и около 19 лет (жидкие углеводороды), в то время как для мировых мейджоров — около 13 и 12 лет соответственно.
Имея такой задел по запасам, ВИНКи не спешат серьезно вкладываться в геологоразведку. Может, это и недальновидно с точки зрения долгосрочной стратегии, но практично с позиции финансирования текущих инфраструктурных проектов и дивидендной политики.
Закон не писан
Действительно, "крупные компании обеспечены запасами: им геологоразведка менее интересна. Зато она может быть привлекательна для маленьких независимых компаний, которые готовы были бы инвестировать. Но их останавливают условия функционирования, отсутствие в России нормативно-правовой базы для геологоразведки как самостоятельного бизнеса. Для этого просто нет соответствующих законов и подзаконных актов, существует ряд законодательных ограничений для привлекательности инвестиций в геологоразведку", объясняет коллизию господин Выгон.
С экспертом согласен и господин Орлов. По его мнению, главное, что нужно сделать для улучшения показателей воспроизводства МСБ,— отладить нормативно-правовую базу в этой сфере. Чтобы повлиять на ситуацию, сдерживающую интерес к геологоразведке, в феврале 2012 года по инициативе стратегического акционерного общества "Росгеология" был создан общественный совет по проблемам воспроизводства МСБ России. Его члены планируют подготовить предложения по развитию геологоразведочной отрасли и представить их на рассмотрение правительству.
Как рассказал господин Орлов, речь, например, идет об отмене "конфискационной" нормы отъема стратегических месторождений: если зарубежная компания обнаруживает месторождение с запасами свыше 70 млн тонн нефти или 50 млрд кубометров газа, то оно обладает стратегической ценностью и может быть отобрано правительством с компенсацией понесенных затрат открывшей его компании. Кроме того, авторы предложений планируют инициировать введение отсрочки или рассрочки уплаты разового платежа за предоставление лицензии, а также отказ от выплаты НДС за месторождения, на которых недропользователь не подтвердил прогноз государства и не сделал открытий.
Директор Энергетического центра бизнес-школы "Сколково" расширил этот перечень: "На мой взгляд, помочь активизации ГРР мог бы ряд изменений — получение лицензий на геологическое изучение по заявительному принципу, получение лицензии на аукционе в случае, если там оказался только один участник. Кроме того, целесообразен ряд экономических мер. Например, нужно вычитать затраты на успешные поисковые скважины из НДПИ. Но это эффективно только для тех компаний, которые имеют в своем портфеле проекты с добычей и платят НДПИ. Ну и поскольку геологоразведка все же не имеет смысла без добычи, важно повышать привлекательность инвестиций в нее. Речь идет не об адресных преференциях для отдельных крупных проектов, а о создании общей для всех вразумительной налоговой системы, основанной на налогообложении финансового результата".
Эксперт полагает, что государство должно сосредоточиться исключительно на регулировании, а геологоразведку полностью отдать частным компаниям даже на региональном этапе. Он приводит простой пример: в стране долго культивировался миф о том, что частным компаниям неинтересно заниматься региональными работами и они никогда их не будут выполнять. А ЛУКОЙЛ на Каспии взял и опроверг этот тезис, проведя весь комплекс работ и открыв ряд крупных месторождений.
Несколько иной точки зрения придерживается господин Орлов: "ЛУКОЙЛ начал на Каспии не с чистого листа. Региональная оценка прогнозных ресурсов была сделана ранее. Отсутствовали участки и структуры с локализованными ресурсами. ЛУКОЙЛ их выявил и разбурил. Полагаю, что подключение бизнеса именно на стадии локализации ресурсов целесообразно и необходимо. За средства бюджета ежегодно возможна подготовка 25-30 участков с локализованными ресурсами. Из них в разряд месторождений перейдет около 50% участков. А нам ежегодно надо открывать не менее 100-150 месторождений. Следовательно, вводить в поисковый процесс необходимо 200-300 новых участков. Без бизнеса это сделать практически невозможно".
Очевидно одно: без существенных нормативно-правовых и налоговых изменений 2,4 трлн рублей на ГРР по углеводородному сырью до 2020 года не обеспечат существенного расширения МСБ. Зато прогнозы мирового потребления первичных энергоресурсов свидетельствуют: к 2020 году потребление нефти возрастет на 13-15%, а к 2030 году — на 34%.
Для сохранения нынешнего статуса на мировом рынке нефти Россия должна будет добывать в 2020 году более 520-530 млн тонн, в 2030 году — 600-630 млн тонн. Существующая же база не только не может дать такого роста, но даже не обеспечит сохранения современного уровня добычи.