Среди холстинно-графическо-скульптурного обилия экспонатов нынешнего салона "ЦДХ-99" топом международного уровня выглядит некоммерческая выставка фотографа Бориса Игнатовича, организованная Московским Домом фотографии. Она приурочена к 100-летнему юбилею Игнатовича, которого без всяких скидок можно назвать выдающимся мастером фотографии XX века.
"Мальчик верхом на тракторе". Эту фотографию наверняка знают и те, кто специально занимается art photo, и те, кто листает газеты и журналы. Ее тиражируют во всех каталогах международных выставок, когда речь идет о советском авангардном и тоталитарном искусстве. Игнатович — символ 20-30-х годов, он пиит и одновременно жертва той эпохи. Она его взяла как "классово близкого" и отвергла как слишком авангардного.
Художник "от сохи", собкор провинциальных газет, вышедший из глубинки в столичную прессу — Ленинград, а затем и в Москву. Игнатович вначале был "текстовиком", редактировал и писал заметки в "Красную Башкирию". Работал в редакции ленинградского журнала "Смехач" (название подсказал Владимир Маяковский). Общался с "Михаилами-задирами" — Зощенко и Булгаковым, с Валентином Катаевым. Читал, читал, а потом подумал: а почему бы не проиллюстрировать эти тексты?
Взялся и сделал. Купил престижный фотоаппарат "лейка". Иные фотоведы говорят, что первую. Другие — первую, но после Александра Родченко. И то и другое ныне вычислить нельзя. Позднее Родченко говорил, что Игнатович — его ученик. Игнатович этим возмущался и давал отповедь. И до сих пор идет искусствоведческая баталия: кто был первым? Скошенный кадр, резкий ракурс, крупный план — это "Р" или "И"?
Но есть некоторые признаки. Родченко — фотохудожник столиц, так сказать, индустриалист, "соцпромышленник". Игнатович — фотограф российской глубинки. Есть байка. Первая кинопередвижка грядет в село. Мрак, слякоть, распутица, да и вообще нехорошо. На второй подводе — Игнатович. Он рад — затор, а значит, можно поставить штатив и сделать качественную съемку. Сделал, так сказать, модернизм по-саврасовски.
Игнатович любил и столицы. Снимал Ленинград и Москву. Чудно, необычно, резко, в лоб, с какой-то странной идеей. За это ему сделали идеологический "втык". Группу фотохудожников "Октябрь" дружно осудили. Игнатович все это пережил, покаялся, но продолжал делать то, что ему нужно.
Он не хотел, чтобы его зачислили в авангардисты. Ни в фоторепортеры. Хотя он снимал показательные парады на Красной площади (чего стоят его "Мотоциклисты на Красной площади"). Да и индустрию он любил относительно. Снимая фермы мостов и промконструкций, он оглядывался на Родченко. Это был его всегдашний брат-недруг (то есть партнер по фотоцеху). В 1935-м все споры закончились. Делиться славой было не с кем. Просто никого не осталось на воле.
Игнатович в 40-е ходил под пули, был на фронте, на передовой. То есть был нашим мэтром Капа. Его тиражировали в армейских и дивизионных газетах. То, что он знал или сумел узнать, спускали либо в корзину, либо в спецхран.
Он переживал, сопротивлялся, взбрыкивал против цензуры. Цензура смотрела на него как на антиквариат: мудрый старик, но уже немного сумасшедший. Помню по прежним советским временам, как я ходил в Главлит (цензуру). Сказали: "Игнатович? Такая фамилия? Странно. Нам такое не нужно". А спустя годы пригодилось. И еще как.
МИХАИЛ Ъ-БОДЕ