Сами Сусанины

Особые отношения жителей Сусанинского района с российской властью до сих пор строятся на том самом болоте, в которое четыре века назад местный крестьянин завел польских захватчиков. "Огонек" постарался понять, почему русский национальный характер по-прежнему закаляется в подвигах

Иван Волонихин, Сусанино — Кострома — Москва

— За отрубленную голову Ивана Сусанина я каждый раз получаю 500 рублей,— улыбается физрук поселковой школы в Сусанино Юрий Смирнов.— Голову рубим, конечно, мы символически, а вот одежда и сабля у меня точь-в-точь, как у тех поляков, что 400 лет назад шатались по нашим краям. Костюмеры постарались...

Русская фамилия совсем не мешает физруку перевоплощаться в шляхтича XVII века. Говорит: такая уж у сельского учителя доля — он и жнец, и на дуде игрец. Да и прибавка к жалованью...

Словом, в свободное от уроков время он переодевается в костюм воина Речи Посполитой, берет в плен высыпавших из автобуса туристов и начинает у них допытываться, где укрывается избранный царем юный Михаил Романов. Приехавшие постепенно входят в роль, отнекиваются, "поляк" грозит им суровыми карами, но тут, как у БГ, "из леса выходит старик, а глядишь — он совсем не старик",— словом, появляется Владимир Шахонский, местный егерь. Бородатый, с широким крестьянским лицом, в тулупе и с посохом — более подходящей натуры в округе при всем желании не сыскать. Далее как по писаному: "Сусанин" соглашается провести к вотчине Романовых, и вся группа начинает трехкилометровый путь по болоту.

Болото как памятник

— И ведь что удивительно,— продолжает Смирнов.— Сколько раз я с туристами ходил по тропе, в конце которой Шахонский заводит нас в глухомань, читает свой монолог, а я потом понарошку его убиваю, но ни разу не слышал ни смешка, ни расхожих шуточек вроде того, что Сусанин — это-де первый русский полупроводник. Хотя народ приезжает разный, и москвичи-питерцы, и те же подростки с их циничным отношением ко всякому героизму. А тут, на краю болота, весь их сарказм и ирония улетучиваются — видно, атмосфера историческая так действует.

Мы стоим рядом с огромным, 50-тонным валуном с выбитой надписью "Иван Сусанин. 1613 г." на краю крутого склона. Внизу — то самое Чистое болото, где, по преданию, и погубил польский отряд староста деревни Иван Сусанин. Отсюда хорошо видно, что болото — в огромной чаше, конца краю которой не видно (его площадь — под 2500 га). Тех, кто приехал впервые, унылый вид бескрайней заснеженной трясины пугает, а вот местных — нет: у них это любимое место отдыха в выходные. Семья Юрия Смирнова подтверждает нам это личным примером: пока физрук откровенничает, переворачивая шашлыки на углях, его жена и дети с радостными визгами катаются на санках и ледянках с крутой горки. Если хорошо оттолкнуться, то скатишься аккурат к началу сусанинской тропы.

— Между прочим, у вас в городах такого белого снега нет,— замечает учитель.— А наше болото — еще и природный памятник федерального значения. Тут промышленные разработки запрещены, и лесное зверье вольготно себя здесь чувствует. Лоси, кабаны, медведи, птицы перелетные — осенью и весной их тут море. Бояться некого, да и кто сюда сунется?

Чужому человеку на Исуповском или, как еще его называют, Чистом болоте делать и правда нечего. Со времен Сусанина оно так и осталось непроходимым. Посреди трясины еле заметно течет река, из-за этого даже кочки перекочевывают — по ним не сориентируешься. Можно, например, пройти в одну сторону, а обратно уже не вернуться. В прошлом году две местные женщины пошли собирать клюкву. На следующий день их хватились, снарядили спасательную экспедицию и вытащили из самого центра болота перепуганных и насквозь продрогших. Даже в теплое время года охотники здесь ходят на лыжах, чтобы площадь опоры была побольше.

— Вроде вот кочка, корешки сплелись, кажется надежной опорой, а палкой проткнешь, так она вся целиком и уходит,— "шляхтич" Смирнов берет шест и подтверждает правоту своих слов.— Вот здесь, где деревья растут, глубина небольшая — метров пять, а там, где желтые заросли камыша и рогозы, выходило метров под 18 — мужики даже связывали шесты, чтобы глубину измерить. На туристов эти цифры сильно действуют, они сразу шаг в шаг идти стараются. Хотя в плане безопасности у нас все продумано. Водим экскурсии только по "лежневкам" — таким специальным деревянным настилам, чтобы никто, не дай бог, не провалился. Сами же эти лежневки и ремонтируем...

Подвиг, который всегда с собой

Рискнувших пройти по болоту в конце пути ждет морс — настоящий, из здешних ягод. А также "верительная" грамота, что-де обладатель ее прошел сусанинской тропой. Все это придумали местные предприниматели, но и они признают: в костромских условиях попытка заработать на туристах — это тоже своего рода подвиг. Что-то вроде блуждания по "лежневке", шаг влево — шаг вправо, и все — привет, помощи ждать неоткуда. "У нас ведь как,— рассуждают,— привыкли денег получать много и сразу, а туризм — это же надо сначала что-то построить, потом денег вложить, заинтересовать, раскрутить, а отдача когда еще будет..."

Да и туристическая инфраструктура тут аховая. Все автобусные экскурсии в эти края — однодневные, потому что переночевать в Сусанино негде: гостиницы — ни одной. Автопутешественников ждет сюрприз иного свойства — на здешней АЗС 95-го бензина не бывало ни разу, чтобы заправиться, надо ехать в Буй, за 45 км. Да и перекусить припозднившиеся туристы могут только тем, что найдут в магазине: единственное на поселок кафе закрывается в пять вечера.

— А какой смысл дольше работать, если все местные жители свои свадьбы-юбилеи отмечают строго в обед, а держать персонал ради случайного туриста накладно,— объясняет управляющая кафе Марина Кузьмина.

Директорствует она весьма колоритно — мы, например, застали Кузьмину в тот момент, когда она металась с чугунком по кухне, зычным голосом покрикивая на подручных. Картошку в мундире здесь готовят по старинке, запекая в русской печи в чугунках, отчего по всему кафе стоит такой восхитительный запах, что хочется плюхнуться на скамью и никуда отсюда не уходить. Когда приезжают организованные экскурсии, на иностранцев это ноу-хау действует безотказно. К примеру, индейцы из Северной Дакоты, гостившие тут недавно, потеряли дар речи дважды — сначала от русских разносолов, а потом — когда узнали, что вся их экскурсия плюс обед с пирогами, борщом, запеченной кабанятиной, морсом и "огненной водой" под селедочку обошлись всего в 10 у.е. Чехи, арабы, норвежцы, китайцы — кого тут только не было. Вот только поляки не приезжают.

Сама Марина Кузьмина 11 лет раскручивает бренд "Сусанин". Начинала в турфирме "Романовы и Сусанин", которая и разработала для туристов маршрут по сусанинским местам и проложила тропу на болоте. Эта программа стала победителем на областном конкурсе турфирм. Из Костромы даже прислали грамоту, после чего о сусанинских энтузиастах забыли начисто. Поначалу от туристов отбою не было, но подвел кризис 2009-го: всем стало как-то не до Сусанина и фирма закрылась. Только Кузьмина не сдалась, зарегистрировалась как индивидуальный предприниматель, заказала новые костюмы, продумала меню настоящего русского обеда, отремонтировала "лежневку". Увы, и это не выручило.

— Нынешние 400 лет сусанинскому подвигу мы отмечаем ударно,— подводит черту Кузьмина.— Сейчас последний месяц отводим экскурсии — это те заказы, что были приняты раньше, и шабаш: будем закрываться. Хотя человек по сто каждый день принимали бы запросто.

Беда, по словам хозяйки, не в том, что к истории нет интереса. Есть! Проблема в том, что не доехать: нынешний турист готов бороться с трудностями даже меньше поляков.

— Кому же охота трястись по ухабам больше часа от Костромы? Мне водители экскурсионного автобуса сколько раз говорили: Марина, к вам пока доедешь, колеса квадратными становятся!..

Она приводит в пример город Мышкин, где на одном названии, без особой истории, местные предприниматели так раскрутились, что туристы с детьми валом валят. А все потому, что местные власти способствовали.

— Надеялись, что у нас хотя бы к юбилейным торжествам дороги приведут немного в порядок. Да только где эти торжества? Нет их! Про Романовых в Москве и Костроме вроде помнят, а вот про нас и про Ивана Сусанина — нет.

Забытый юбилей

Впрочем, к тому, что юбилеи в России — вещь преходящая, людям на родине Ивана Сусанина не привыкать. За четыре века русской истории отношения легендарного героя с властями складывались неоднозначно, и это всегда ощущали на себе его земляки. Так, в 1619-м, через шесть лет после восхождения на престол, Михаил Романов подписал обельную грамоту, подтвердив подлинность подвига, даровав всем потомкам Ивана Сусанина землю в пустоши Коробово, а также навеки освободив их от налогов и податей. Более того, их село выводилось из-под всех юрисдикций, и судить уроженцев Коробово могли только в самом селе, и нигде больше. Это был настолько четкий месседж народным массам, что спустя два века уроженец села Молвитино (будущего райцентра Сусанино) шапочных дел мастер Осип Комиссаров не задумываясь бросился на защиту императора Александра II, когда в того стрелял террорист Каракозов.

С падением монархии привилегии кончились. Большевики, придя к власти, снесли памятник Сусанину в Костроме (как и Комиссарову в Молвитино), после чего наказали приспешника царизма забвением. Забвение, однако, не затянулось: уже в 1939-м именем Сусанина назвали райцентр Молвитино, хотя к самому герою это село не имело ни малейшего отношения (он был из деревни Домнино). Произошло это переименование аккурат накануне начала финской и Второй мировой войн — видимо, в советском руководстве рассудили, что в трудные времена образ Сусанина, завлекшего врагов в непроходимые топи, найдет отклик в широких народных массах. Так и случилось.

Хотя последователей у Сусанина, как подсчитали местные краеведы, в российской истории на сегодняшний день не меньше 58 (были лоцманы, которые сажали шведские эскадры на мель, крестьяне, которые заманивали в непролазные леса солдат Наполеона), чаще всего подвиг Сусанина повторяли именно советские граждане, заводя отряды гитлеровцев в гиблые топи или под огонь Красной Армии. Чего стоит подвиг самого пожилого Героя Советского Союза псковского крестьянина Матвея Кузьмина, который завел в засаду немецкий батальон в 83 года.

Впрочем, дабы не вносить смятение в умы, описание первого подвига в советское время подкорректировали: в школах объясняли, что шляхтичи шли приступом на Москву, но заплутали по бездорожью, а Сусанин обещал указать путь, да загубил супостатов ценой своей жизни. Пионеры (в их числе и автор этих строк) с недоумением рассматривали карту, силясь понять, как же это оккупантов занесло в костромские болота на пути из Польши в Москву.

— Честно говоря, мы долгие годы, отводя глаза, игнорировали вопросы особо дотошных экскурсантов, хотя сами, конечно, знали все про вотчину Романовых Домнино и про охоту поляков за претендентом на российский престол. Приходилось изворачиваться, рассказывали небылицы, что, мол, компас у поляков был сломанным,— смеется Татьяна Груздева, бессменный руководитель филиала областного краеведческого музея в Сусанино.

Расположен этот филиал в Воскресенской церкви в центре Сусанино, которую по хрестоматийному пейзажу Алексея Саврасова "Грачи прилетели" знают все. Эта известность, впрочем, не помешала в 1920-1930-х годах разграбить всю церковную утварь и устроить в алтаре зернохранилище. Но в конце 1970-х, когда случайно заехавшие из Костромы интуристы изумились тому, как в СССР обращаются с памятниками старины, спохватились. Провели реставрацию, и в 1988 году открыли музей подвига Ивана Сусанина. В перестроечные времена несколько раз поднимался вопрос о возвращении Воскресенской церкви РПЦ, но каждый раз выяснялось: другого помещения под экспозицию нет, и музейщиков в итоге оставили в покое.

— Самое ценное, что у нас есть в экспозиции,— вот эта сабля польского воина XVII века,— Татьяна Груздева с благоговением подводит нас к стеклянному ящику, внутри которого хищно поблескивает металлом клинок.— Этот артефакт — единственное научно обоснованное свидетельство того, что поляки в Смутное время действительно были в здешних краях.

После осмотра музея подвига возникает нехорошая мысль. Уж не потому ли у нас такие сложные отношения с Иваном Сусаниным, что мы с самого начала сделали из него миф?

Храм без права передачи

Если Воскресенскую церковь не узнать невозможно, то церковь Покрова Пресвятой Богородицы в том же Сусанино, где служит настоятелем Николай Кабанов, практически невозможно углядеть: у нее снесли колокольню, поэтому туристы с центральной улицы сюда редко заглядывают. Всех своих немногочисленных прихожан отец Николай знает в лицо и по имени. Он говорит, что к Ивану Сусанину здесь относятся с большим уважением, но вопрос канонизации его как мученика для жителей поселка, названного его именем, даже не второстепенный. Есть заботы более насущные.

Отец Николай водит нас по храму, показывая старинные иконы. Одна пробита штыком и прострелена в двух местах — удивительно, как вообще дожила до наших дней. Из прежнего убранства храма уцелело немногое: что не разграбили в советское время, продолжают грабить и в наше.

— Для меня было сильное потрясение, когда наш храм ограбили в первый год, что меня сюда назначили настоятелем,— вспоминает отец Николай, и по его лицу понимаешь, что это событие 12-летней давности он считает одним из самых драматических в своей жизни.— Тогда никакой сигнализации с вызовом милиции еще не было, воры просто выбили дверь и похватали иконы, среди которых, к несчастью, были и уникальные. Абсолютно понятно: орудовали свои же, но их не нашли. Вот тогда я и осознал, какие заблудшие души придется тут просвещать.

От храма по узкой — двум встречным не разойтись,— вытоптанной в снегу тропинке спускаемся к дому, где живет семья Николая Кабанова. По пути он показывает на торчащие из сугробов черные, обугленные остатки домов. Говорит, нынешней зимой прямо какая-то эпидемия: вспыхивают один за другим, как свечки. Чаще всего вместе с домами сгорают и их обитатели, жертвы зеленого змия. На вопрос, верит ли он, что кто-то из местных жителей способен сегодня повторить подвиг Ивана Сусанина, священник задумывается и отвечает уклончиво: он и за себя-то не уверен, что поступит так в критической ситуации, что уж там говорить за других.

— Поймите правильно, среди моих прихожан и среди тех, кто в храме ни разу не был и даже не собирается, люди встречаются разные, как везде. Но каких-то иллюзий, что вот здесь, в русской глубинке, живет тот самый народ-богоносец, у меня больше нет. Слишком долго все это вытравливалось и уничтожалось: самых энергичных, самых образованных, самых законопослушных либо расстреляли, либо выслали, либо споили. Какой может быть народ-богоносец, когда у нас тут градообразующее предприятие — интернат для умственно отсталых? Там на 200 койко-мест для больных 250 человек персонала, и за эти места люди держатся изо всех сил, потому что другой работы нет. От безвыходности и пьют по-черному. Каждый день к нам в калитку стучатся, просят Христа ради. Мы с матушкой уже давно поняли, что деньги давать бессмысленно, их все равно пропьют, потому помогаем продуктами, так хоть дети этих алкоголиков голодать не будут.

Отец Николай Кабанов никогда не жалел, что выбрал для себя непростой путь сельского священника, дом которого должен быть открыт круглые сутки для всех, кто в него постучится. Но окружающая обстановка действует. Спасают книги и музыка, рядом с дисками с церковными песнопениями лежат старые кассеты с концертами ДДТ и "Аквариума", выдавая привязанности бывшего рокера в бытность его учащимся электротехникума. С матушкой Мариной и двумя сыновьями, Иваном и Алексеем, священник живет в старинном деревянном двухэтажном доме, каким-то чудом с дореволюционных времен сохранившим весь колорит настоящего купеческого особняка с коваными сундуками, комодами, потемневшим зеркалом в резной раме...

Рядом с домом турник, в сенях боксерская груша с лыжами, в комнате у сыновей компьютер с интернетом, на стене — мишень для дартса... Отец Николай уверяет, что никогда не пытался изолировать детей от соблазнов большого мира, где не соблюдают посты и не читают молитв перед трапезой, наоборот, он всеми силами пытается объяснить сыновьям, что поселок городского типа Сусанино — это не вся Россия и не весь мир. Только вот путешествовать удается нечасто: за все 12 лет службы в Сусанино Кабанов всего один раз сумел съездить с семьей на море в Краснодарский край, потом больше так и не нашлось ни свободного времени, ни денег.

— Вы вот спрашиваете меня, почему Иван Сусанин до сих пор не причислен к лику святых,— заключает отец Николай.— Скажу вам честно: при всем том, что живем мы в сусанинских местах, у меня не особо много времени размышлять на эти темы. Как у обычного приходского священника, у меня заботы земные: крышу вот в храме надо срочно делать, пока не провалилась совсем. Слава богу, нашлись деньги, благодаря которым недавно провели трубу и поставили газовую котельную, так что теперь хоть голова не болит, как храм отапливать, а то ведь службу невозможно проводить было — замерзали все. Теперь все-таки легче...