Премьера театр
Фото: Коммерсантъ / Виктор Васильев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Виктор Васильев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Виктор Васильев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Виктор Васильев / купить фото
Театр имени Ленсовета показал премьеру спектакля режиссера Петра Шерешевского "Август. Графство Оссейдж". Смотрела ЕЛЕНА ГЕРУСОВА.
Пьеса американца Трейси Леттса — о распаде американской семьи, а если шире, то и о крахе традиционного общества "белого большинства", а следовательно, о крахе норм европейской цивилизации. Поскольку все социокультурные аналогии в данном случае проводятся тут очень легко, судьба у этой постановки складывается отлично. Первый спектакль по ней был поставлен в Чикаго в 2007 году, затем пьеса прочно прописалась в бродвейской афише, была экранизация с Мерил Стрип в роли Вайолет Уэстон, а драматург получил за "Август" Пулитцеровскую премию. Пьесу отлично знают и в России — к примеру, спектакль, поставленный по ней режиссером Маратом Гацаловым в новосибирском "Глобусе", представлен на нынешнюю "Золотую маску" в нескольких номинациях.
Востребованность этой пьесы совсем неудивительна: с одной стороны, "Август" очевидно наследует традициям классической американской драмы XX века, а с другой — имеет почти детективную интригу, где скелеты из семейного шкафа вываливаются один за другим: измены, инцесты, наркотики, травка, алкоголь, секс с несовершеннолетними, ну и, конечно, трагическая неспособность к нормальным отношениям внутри семейства Уэстон. Все — три дочери Уэстонов с семьями и женихами и сестра Вайолет — Барбара со своей семьей — собираются вместе потому, что отец семейства, поэт и литератор Беверли Уэстон пропал и, как выясняется позже, покончил жизнь самоубийством. Кроме них в этом оклахомском семействе служит индейская девушка, которую нанял Беверли, чтобы она приглядывала за домом и за женой-наркоманкой Вайолет.
В Театре имени Ленсовета эту роль играет Елена Комиссаренко и, пожалуй, это одна из лучших главных женских ролей в петербургском репертуаре. В спектакле Петра Шерешевского ее героиня, при всех сохраненных драматических хитросплетениях семейного сюжета Уэстонов и отличной психологической игре партнеров по сцене, уводит вполне социальной сюжет Леттса в сторону мистики и триллера. В какой-то зловещий момент тишину над сценой неожиданно разрезает быстрый полет вспорхнувшей черной птицы — точно как в фильмах Хичкока.
Спектакль идет в двух действиях. В первом на сцене из выкрашенных в черный цвет книг выстроены подобия руин старого чуть не готического замка, сбоку на авансцене притулился остов старой лодки, погруженной в целое море старых, искалеченных кукол. Во втором, когда даже подобие благополучной семейной жизни катится ко всем чертям, на пустой, оголенной, скошенной по наклонной сцене плоскости, в самом ее центре остается одно только кресло, в котором царствует Вайолет.
Эту роль Елена Комиссаренко играет с мощным гротеском и иронией. Ее Вайолет — не просто тайная пожилая наркоманка, в любом положении она остается самым ярким и сильным персонажем своей семейной саги и все самые отвратительные поступки своей героини наделяет очарованием по-настоящему сильной и неординарной личности. Остальные члены семейства ей в подметки не годятся, ни в пороках, ни в изломанности судеб. Дочь Барбара (Анастасия Самарская), после смерти отца пытающаяся заместить и подчинить себе Вайолет, в спектакле Театра имени Ленсовета меняет свой стиль одежды на платья, подобные одеяниям Вайолет, распускает волосы, танцует какой-то бесовской танец, модуляции ее голоса меняются на подобные материнским. Но Барбара узнает всю степень расчетливой жестокости матери, не выдерживает и, как все дети Уэстонов, навсегда уезжает из дома. Роковая, гротескная и царственная Вайолет остается в этом доме один на один со столь же царственно невозмутимой служанкой-индианкой Джонной Моневатой (Алена Баркова).
В спектакле Петра Шерешевского при всей сохранности сюжета социальной и семейной драмы оказывается подчеркнут именно этот символический ряд пьесы. Добропорядочная жизнь рода Уэстонов строилась на чужой земле, им помимо прочего приходилось быть не только сильными, стойкими, но и жестокими. На фоне молчаливого достоинства Джонны Моневаты все остальное теряет любой возможный романтический или экзистенциальный флер и начинает работать в пользу правоты теории о слабости цивилизации, вытеснившей культуру коренного населения.