В тернопольском издательстве «Крок» вышел новый сборник Василя Махно «Я хочу бути джазом і рок-н-ролом. Вибрані вірші про Тернопіль і Нью-Йорк». О том, почему и как в эмиграции поэт вспоминает родину, задумалась ИННА БУЛКИНА.
Фото: krokbooks.com
Тернополь — первый город в жизни Василя Махно, но волею судьбы он уже много лет живет в Нью-Йорке, и именно название его новой книги отражает эту географическую интригу. Нью-Йорк у этого поэта традиционно связан с джазовыми ритмами, здесь нет неожиданности, как нет ничего нового и в его попытках определиться между украинской традицией рифмованного стиха и верлибром, свойственным западному поэтическому модерну. В давнем сборнике с похожим «географическим» названием — «38 стихотворений о Нью-Йорке» Махно писал ровно о том же: украинский поэт обречен на рифму, но точно так же он вынужден тащить за собою «ношу искривленной истории и болезнь с подозрением на алкоголизм». Рифма, надо думать, тоже находится в этом «нездоровом» ряду. И автор, кажется, постоянно для себя решает, как стать американским поэтом, одновременно оставаясь и украинским, и как стать своим в Нью-Йорке, не утратив того, что в родной традиции упорно называют «корнями» и «почвой».
Моментами Махно, как и положено украинскому поэту, «сбивается на рифму», но есть в этом какая-то заданность: мол, все это нездоровый комплекс, а я так хочу выбраться из этой обреченной провинции, где «вечно ищут смысл жизни и провизию, где все сходит с рук, где бледные поэтессы спиваются». Махно одержим темой «украинского Нью-Йорка», которого, по правде говоря, нет, но он настойчиво создает свою литературную утопию, и, наверное, поэтому так часто поминает знакомые имена и населяет свои стихи культовыми персонажами, рифмуя Бойчука с Рубчаком. Зато Тернополь в его поэтическом мире — это место, куда неизменно возвращается Орфей, иными словами — ад. Хотя там и «зарыто сердце».
Предваряет сборник большое интервью о городском и поэтическом опыте, где Василь Махно говорит о «голоде слов», о разнице между прозой и поэзией, о собственной «книжности» и о том, как городской пейзаж определяет поэтическую метафизику. Честно говоря, и в этих суждениях он не особо оригинален, по сути, повторяет то, что мы и так про него знали. В стихах он чуть более афористичен, но столь же предсказуем. Он всякий раз «отрабатывает» свой географический сюжет, гладко и ровно, без потерь в качестве, не убавив, но и не прибавив.
В принципе, если говорить о поэтической харизме и литературной репутации, у Василя Махно очевидный дефицит первого, но все относительно благополучно со вторым. У него есть свой круг читателей, он принадлежит к числу поэтов, которых принято называть «статусными», но, похоже, «статус» ему все-таки обеспечила эмиграция в Америку.