Не стало кинорежиссера Алексея Юрьевича Германа. О своем друге "Огоньку" рассказал режиссер Лев Додин
Фото: Коммерсантъ / Олег Харсеев
Умер кинорежиссер Алексей Герман. Это страшно горькая потеря. Из жизни ушел великий режиссер, великий мастер, очень большой человек и большая личность.
Герман был не просто талантливый кинорежиссер и не просто блестящий мастер, соединивший в себе все лучшее, что только может быть в русской и европейской кинотеатральной школе. Я убежден, что он единственный в своем роде, потому что, на мой взгляд, он единственный из сегодняшних режиссеров, кто совершенно точно снял главную вещь в своей жизни. Я имею в виду "Хрусталев, машину!" — великий, на мой взгляд, фильм.
Это фильм, в котором нет ни слова неправды о нашем советском прошлом. Я думаю, что это был единственный фильм, с которого могло бы начаться летоисчисление нового российского кинематографа. Но этого не случилось, мы упустили эту возможность, и сегодня, к сожалению, российский кинематограф продолжает вести летоисчисление из своего советского прошлого. А это трагично, и эту трагедию очень остро ощущал Алексей Герман.
Он, конечно, был болен совершенством, и в этом его часто упрекали — сетовали, что долго делает фильмы, а последний, как теперь выяснилось, это был действительно последний его фильм, никак не хочет заканчивать. Я думаю, что он все это делал не только потому, что ему хотелось совершенства, но еще и потому, что ему хотелось абсолютной правды. В контексте окружающей нас абсолютной неправды ему хотелось не только в сюжете, не только в лицах артистов, но в каждом кадре, в каждом монтажном стыке видеть правду, правду, и ничего, кроме правды! Отсюда и возникало его большое искусство.
У артистов есть поверье, что самое большое счастье — это умереть на сцене, умереть, исполняя роль. А Герман умер, так и не закончив свой последний фильм, не закончив монтаж, не закончив звук, то есть тоже скончался на своей режиссерской сцене. Мне всегда казалось, что все эти долгие годы, которые он делал этот последний фильм, во многом объяснялись тем, что он относился к нему как к созданию собора. Алексей прекрасно знал, что соборы за одну человеческую жизнь никогда не возникали, но и незаконченные соборы часто бывали величественными и прекрасными, гораздо прекраснее того, что построили рядом рациональные строители за короткий срок. Поэтому я думаю, что этот последний, неоконченный фильм Алексея — он еще станет сильным потрясением для всех мыслящих и чувствующих людей в стране. Это будет еще один, посмертный, кусок художественной и человеческой правды от него.
Мне сейчас очень горько. Нас связывали кроме общехудожественных еще и чисто человеческие пристрастия, тесные дружеские и душевные узы. С ним было хорошо дружить, он мог прийти на спектакль, а потом сказать мне, что он думает. И если ему понравилось — высказать все по полному счету, и если не нравилось — тоже по полному счету, без обиняков и лести. И поэтому верилось и в том, и в другом случае. Теперь заменить его некем.
Он был трудным человеком, но очень важным человеком в моей жизни и, как мне кажется, для жизни очень многих людей — вообще для всей нашей жизни. Как любому талантливому человеку, жизнь ему отчаянно мешала, но он, безусловно, сумел не сделать ничего, за что было бы стыдно. Это, думаю, редчайший случай и в нашей общественной жизни, и в нашей художественной среде.
Больше слов не находится, извините. Очень печально думать о Свете, его жене, потому что они составляли такое неразрывное единство, но думаю, что она довершит то, что они замышляли вместе. Успехов сыну и будем считать, что Герман продолжается.
"Гениальное всегда трудно"
Архив
Алексей Герман был другом "Огонька". Сегодня мы вспоминаем, о чем говорил он со страниц журнала
О гениальности
Даже при большевиках время от времени начиналась борьба "с серостью в искусстве" — это было, конечно, известное лицемерие и маска, но сегодня даже разговоров на эту тему нет. Поточный принцип в работе главенствует, и никто не ставит под вопрос правильность этого. Гениальное всегда головокружительно трудно. Под видимой простотой всегда скрывается и дух, и душа, слова и ситуации без этого мертвы. Как говорится, без души дерево — дрова, трава — сено, а человек — труп.
О друзьях
"Трудно быть богом" я начинал со Стругацкими три раза. Первый раз помешало вторжение в Чехословакию, потом наши планы как-то не совпали с перестройкой... До конца удалось довести только третью попытку. Но когда нам запретили в первый раз, они с братом прислали мне письмо о том, что нужно действовать и нельзя сдаваться. Самое важное: тем, что написали, Стругацкие обеспечили интерес к себе на много лет вперед.
О своих фильмах
"Хрусталева" я делал, чтобы объяснить себе и остальным психологию опущенной, изнасилованной страны. Почему это произошло и как с этим жить? А "Трудно быть богом" — это отчет о том, как я вместе со всеми проживал эти 10 лет, как мы сами позвали серых и как они превратились в черных.
О таланте
Но как нерачительно, как недальновидно поступают сегодня даже талантливые актеры со своим талантом! Как только к молодому актеру приходит первый успех, он тут же что-то начинает рекламировать. Это убивает самоуважение, подрывает авторитет профессии. Это предательство своего таланта. И сами актеры это прекрасно знают, но хочется денег, квартиру хорошую. Я говорю все это не потому, что я вот такой ворчливый старик, просто я с этим постоянно сталкиваюсь. И стараюсь работать с людьми, которые искусством живут.
О новом застое
Действительно, ощущение нового застоя есть, такого трагикомического свойства. Но надежды на интеллектуальное сопротивление искусства почти нет. Общество сегодня на распутье, ответов на большинство насущных вопросов так и не появилось. Эти ответы нам пытаются подсказать, предлагают шпаргалку.