Сегодня никто никому на слово не верит. Иное дело документ, особенно для чужих глаз не предназначенный. Он в моде и в цене. Музей А. С. Пушкина веяния времени уловил и открыл в годовщину смерти поэта выставку "Пушкин в московских архивах". Название жутковатое, но, по сути, правильное.
Архивные ведомства по старой привычке делиться своими секретами не любят. Но в год пушкинского юбилея чудеса случаются. И вот восемь московских архивов, скрепя сердце, решились-таки доверить музею 150 подлинных документов. Так, бумажка к бумажке и родилась выставка.
В историю глубоко лезть не стали, а потому родословная поэта начинается с удачной покупки, сделанной за казенный счет в 1704 году. Посол в Турции Т. П. Толстой сообщает об отправке в Москву "трех человек арапов малых робят". Груз был ценным, доставили его "в великой целости" и не зря. Один из "робят" стал генерал-аншефом А. П. Ганнибалом, другой (его брат) — музыкантом и только третий "арап" затерялся.
Карьеру Абрам Петрович сделал головокружительную и без ложной скромности подписывался в бумагах "Абрам Петров", намекая на крестное родство с самим царем. Карьера в те времена означала не только чины, но и пожалования. Нашлись документы о пожаловании прадеду поэта Михайловского и прочих "пушкинских мест". Имущественных документов на выставке хватает, жаль только наследнику почти ничего не досталось.
Будущего поэта "письмоводители" тоже сразу взяли в оборот. "Во дворе коллежского регистратора Ивана Васильевича Скварцова, у жильца его маэора Сергея Львовича Пушкина родился сын Александр..." Подрос, поступил в Лицей — получай характеристику: "легкомыслен, ветрен, неопрятен, нерадив". Потом, правда, надзиратель по учебной и нравственной части смягчился и добавил: "впрочем, добродушен, усерден, учтив, имеет особую страсть к поэзии". Вот и пойми, нерадив, но усерден.
Качества, которые мудрый воспитатель разглядел в юноше, в полной мере проявились на службе. Чиновник из гения получился никакой. Заехал однажды к знакомым в имение, да и застрял там. Хозяин из сострадания к ленивому гостю взялся сам написать начальству о мнимой болезни Пушкина. Генерал-губернатор Кишинева И. И. Инзов отнесся с пониманием и наложил резолюцию: "Пусть поправляется".
Писем на выставке набралось много. Некоторые даже вставили в рамку и развесили по стенам — так что для любителей читать чужие письма здесь раздолье. Сам Пушкин страшно злился, когда его почта подвергалась перлюстрации. Кстати, вскрывали не только личные послания поэта, но и письма "неустановленных лиц", где упоминалось его имя. Иногда автора начинали искать, и следовал запрос: "Что за Н. О. Пушкина-Ганнибал, не мать ли того Пушкина, который писал стихи?"
Любящие глаза друзей следили за несчастным не хуже филеров. Князь П. А. Вяземский — барону А. А. Дельвигу 30 августа 1829 года: "Если вы не имеете известий о Пушкине, то скажу вам, что мы получили от него письмо из Арзрума. Дела делает там большие: пьет, пьет и ездит на казацкой лошади".
Злой мир или добрый — сразу не разберешь. Сам Александр Сергеевич тоже в выражениях не стеснялся. Взять хотя бы эпиграмму. С одной стороны — бесценный пушкинский автограф, а с другой: "Вот вам весталка. Суха, как палка. Черна, как галка. Куда как жалка".
Конечно, адресаты обид не прощали, особенно женщины. За всех них разом отомстила Наталья Николаевна Гончарова. "Рядная запись" приданого пушкинской невесты открывает главный зал выставки. Бумага нежно-голубого цвета, перечень длинный, а если вчитаться, то оказывается, что и приданого особого нет — так, перезаложенное имение.
Думали, что после женитьбы поэт остепенится, но он никак не может "войти в свой возраст". Сам государь недоумевает. Что простительно двадцатилетнему юноше, кажется недопустимым в поведении отца семейства 35 лет от роду — старика по тогдашним понятиям. Добром это кончиться не могло.
И вот, наконец, витрина с откликами на дуэль. Трудно отделаться от ощущения, что все только и ждали рокового исхода, даже роли и реплики распределили заранее. Такова констатирующая ложь документов: "Они дрались на 10 шагах. Экерн выстрелил первым..." Порой сквозит даже некоторая обида, что вовремя не уведомили и стреляться Пушкин отправился в тот момент, когда все вроде бы уладилось.
Только очень близкие друзья, да совсем чужие люди переживают искренне. Страдает В. А. Жуковский, которому поручено разобрать бумаги поэта и сжечь "всякий вздор". Денис Давыдов, не боявшийся ни черта ни ладана, шлет паническое письмо, умоляя сообщить ему, как все произошло, чтобы иметь возможность отвечать "бабам обоего пола", а то "здесь Бог знает какие толки".
Николай I, отписав брату великому князю Михаилу Павловичу, выразил официальную точку зрения: "С последнего моего письма тебе здесь ничего важного не произошло, кроме смерти известного Пушкина от последствий раны на дуэли с Дантесом". И далее: "Пушкин погиб, и слава Богу умер христианином". Как тут не задуматься о пользе документов вообще и знаков препинания в частности.
ВЛАДИМИР Ъ-ДУКЕЛЬСКИЙ