СКР привлек грузинского политика Гиви Таргамадзе в качестве обвиняемого по делу о массовых беспорядках. По данным следователей, Таргамадзе организовывал акции протеста совместно с координатором "Левого фронта" Сергеем Удальцовым и его соратниками. Гендиректор Агентства политических и экономических коммуникаций Дмитрий Орлов, а также депутат Госдумы Илья Пономарев обсудили ситуацию с ведущим Андреем Норкиным.
Грузия не выдаст своего гражданина, однако может возбудить уголовное дело против политика после получения запроса из России, подчеркивают эксперты.
— Дмитрий Иванович, у меня первый вопрос к вам. Насколько значительна фигура господина Таргамадзе в этой истории с организацией беспорядков в России?
Д.О.: Фигура Таргамадзе невелика, незначительна. Он очевидный авантюрист, однако он сформулировал вполне определенный запрос, или заказ, скажем жестче, на, так сказать, дестабилизацию политической ситуации. Есть известная пленка. К обстоятельствам ее обнародования я отношусь весьма скептически и по этому поводу уже высказывался. Но, в общем, это серьезный факт, требующий интерпретации. Следственный комитет ее интерпретирует именно таким образом. Я думаю, что реакция грузинской стороны о том, что Таргамадзе не обладает никаким иммунитетом, уже в себе содержит некий первоначальный позитивный заряд. Хотя, с моей точки зрения, выдача Таргамадзе России по обвинению в организации массовых беспорядков не будет автоматической. Здесь придется пройти достаточно длительный и серьезный путь.
— А если не будет даже выдачи, допустим, но Таргамадзе дает некие показания против Удальцова, Развозжаева, Лебедева. Такой вариант развития событий возможен?
Д.О.: Я считаю, что такой вариант развития событий максимально оптимистичен, максимально позитивен для Следственного комитета и российских властей. Если так произойдет, то, естественно, это создаст очень мощную доказательную базу против господина Удальцова, господина Развозжаева и некоторых еще фигурантов. Но состоится ли развитие событий по такому сценарию, у меня есть большие сомнения.
— Илья Владимирович, теперь к вам вопрос. Как вы думаете, насколько скажется на нынешнем положении Удальцова, Развозжаева и Лебедева то, что Таргамадзе теперь будет объявлен в розыск?
И.П.: Мне кажется, что Следственный комитет просто создает видимость законности и видимость наличия доказательной базы. Потому что, собственно, господин Таргамадзе сам говорил, что он не был знаком, не видел ни Удальцова, ни Развозжаева, ни Лебедева, никаких встреч подобных не было, вообще он не понимает, почему к нему прицепились. Следственный комитет не может объяснить происхождение пленки. Это пленка — единственное, что связывает Таргамадзе с этим делом. Причем очевидно, что эта пленка просто не может быть доказательством в суде в силу непонятности ее происхождения и низшего качества. Поэтому никаких других улик, кроме личных признаний Удальцова, Лебедева, Развожаева, в принципе быть не может.
— Вы считаете, что никаких изменений в ходе расследования не произойдет после этого сегодняшнего объявления?
И.П.: Я считаю, что Следственный комитет занимается имитацией расследования.
— Господин Орлов, вы согласны с Ильей Пономаревым, что идет имитация следственного процесса?
Д.О.: Нет, абсолютно. Мне кажется, были предприняты достаточно масштабные следственные действия после акции 6 мая и по другим сюжетам. И, во всяком случае, эта пленка мне не кажется сфальсифицированной. Известная пленка, хотя, еще раз подчеркиваю, по поводу ее допустимости как доказательства могут быть вопросы. Я думаю, что господин Таргамадзе может дать свидетельские показания. Он может, если ему нечего терять и нечего скрывать, явиться в следственные органы России и дать показания, в которых он заинтересован как свидетель. Ему никто не препятствует в таком решении, в таком шаге.
— Илья Владимирович, Дмитрий Орлов не согласен с вашей оценкой следственного процесса, что нет здесь никакой имитации.
И.П.: С моей точки зрения, достаточно очевидно, что в этом деле нет квалифицирующих признаков массовых беспорядков.
Д.О.: Почему?
И.П.: Потому что не было ничего того, что бы подходило под соответствующую статью Уголовного кодекса. А про все остальное мы уже, собственно, сказали. Но Дмитрий подает правильную, на мой взгляд, идею. Если наши следователи хотят, если бы они слетали бы в Тбилиси и попросили бы о встрече с господином Таргамадзе, мне кажется, что вряд ли бы он им отказал. Тем более, что он уже появлялся в эфире российских телевизионных каналов и говорил, собственно, ту самую вещь: никаких встреч не было и вообще он не знаком с фигурантами этого дела.