Выставка современное искусство
В Мраморном дворце, филиале Государственного Русского музея, ответственном за современное искусство, открылась одна из самых пронзительных "военных" выставок этого сезона — "Приближение прошедшего" Владимира КУСТОВА. При этом такого эффекта удалось достичь самыми минимальными средствами, не вытаскивая документов, хроник и имен участников давних сражений. Рассказывает КИРА ДОЛИНИНА.
В январе этого года Санкт-Петербург должен был отметить 70-летие со дня прорыва блокады Ленинграда, и этот день был практически забыт городским правительством. На таком фоне каждое событие, так или иначе связанное с одним из самых важных дней в историческом календаре города, воспринималось особенно остро. Каково же было удивление вернисажной публики в Мраморном дворце, когда оказалось, что заслуженный некрореалист, художник без страха и упрека, поклонник сурового, не окрашенного военной славой Ареса Танатоса, Владимир Кустов сделал точнейшую по интонации мемориальную серию, посвященную боям на Синявинских высотах.
Синявинские болота — раз и навсегда проклятое место. Место, где бои длились не переставая больше трех лет, где раз за разом и долго совершенно безуспешно пытались прорвать блокаду города, где земля до сих пор густо замешана на крови, а десятки тысяч солдат так и не нашли успокоения. Это квадратные километры сплошной братской могилы, где из земли торчат кости, ружья, каски и черепа павших здесь бойцов обеих армий.
Это безнадежное с визуальной точки зрения пространство и стало героем новой серии Кустова. Материал — фотография. Техника — панорамная и макросъемка. Сюжет: война и память о ней. Кустовское "Приближение пространства" имеет три уровня. Первый — это голые безлюдные пейзажи, панорамный эффект которых усиливается тем, что стенды с огромными фотографиями повернуты внутрь условного круга, куда втягивается зритель и где он вынужден быть один на один с миром черно-белой войны. Второй уровень — артефакты с Синявинских болот: портсигар, котелок, фляга, наручные часы, травяная лепешка, осколок фугасного снаряда. При перенесении в кадр их подлинность теряет какой-либо смысл, а вот символическая ценность поднимается в разы. Третий уровень — "фактуры войны": земля, порох, металл, табак, хлеб, пепел, бинты и соль. Мертвенные под прицелом макросъемки, заполоняющие собой все пространство кадра, огромные отпечатки самого что ни на есть малого — все это производит эффект тотального надгробия там, где надгробием должны бы стать километры памятной земли.
Эта выставка программно безымянна — нет названий у работ, как нет имен у большинства погибших в той мясорубке. Она строга и высокопарна, как никогда не были строги проекты ироничных некрореалистов. И еще она поразительно немногословна — ни суеты текстов, ни столкновения смыслов. Такое ощущение, что, даже если бы некрореализма до этого не было, для этой выставки его стоило бы выдумать.