В субботу президент России Владимир Путин прилетел в Волгоград, где Сталинград праздновал 70-летие победы в Сталинградской битве. О том, как жители города узнали про парижскую станцию метро «Сталинградская» и как торжественно губернатор области обещал дать денег на поисковые работы,— специальный корреспондент „Ъ“ АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ.
После того как волгоградские власти приняли решение по праздникам называть свой город Сталинградом, жизнь в нем изменилась (по крайней мере, внутренняя). В культурный центр «Сталинград» на Мамаевом кургане (снаружи, впрочем, больше похожий на провинциальное кафе, которое подверглось ряду бомбардировок) это решение и вовсе вдохнуло новую жизнь.
Но главное, жители города по-новому (или, наоборот, по-старому) идентифицировали себя. Они теперь были сталинградцами, хотели они этого или нет. Те, кто не хотели быть сталинградцами, хотели стать царицынцами. Возможно, кстати, что по некоторым праздникам город теперь будет называться и Царицыном, хотя бы пару дней в году. А почему нет? Или еще как-нибудь. Праздников в году много, а город один.
На городских перекрестках стояли девушки в красноармейских дубленках, или, вернее, в тулупах, и регулировали движение. От этого в Сталинграде были сильнейшие пробки.
У подножия Мамаева кургана работали военно-полевые кухни МЧС, но еду (гречневую кашу с подливой) давали попробовать только в первые минуты после появления кухонь: сотрудники МЧС убеждались, что гречка людям нравится, и прекращали ее выдачу, а на вопрос, почему, отвечали односложно и торжественно:
— Бережем для ветеранов.
Аргумент был неубиваемый, или, вернее, расстрельный.
Было не очень холодно, но только если находиться на Мамаевом кургане не больше десяти минут. Потом начинало задувать. Казалось, можно погреться у Вечного огня в Зале воинской славы, но это было не так: подвальное помещение с двумя открытыми входами напоминало скорее аэродинамическую трубу и идеально подходило прежде всего для поддержания Вечного огня.
Огромная бетонная стена возле нижнего входа полна высеченных надписей и картин из жизни защитников Сталинграда. Этой стене, как и самому музею-заповеднику на Мамаевом кургане, уже много лет, в том числе советских. Одна из самых крупных надписей здесь — «Да здравствует партия Ленина, вдохновитель и организатор всех наших побед!» Из этой надписи следует, что панно не обновлялось, тем более в последнее время, иначе надпись начиналась бы, конечно, со слов «Да здравствует «Единая Россия» — вдохновитель и...».
Возле этой стены и стояли несколько ветеранов Сталинградской битвы, встречавших Владимира Путина. Три женщины и семеро мужчин. Ни жизнь, ни судьба не согнули их: они держались прямо и вели себя очень оживленно. Им было от 80 до 90 лет.
— Эх,— говорила одна, обращаясь к остальным,— видели бы вы нас молодыми!
Удивительное дело: она и сейчас, в свои 90, была красива. Это невозможно объяснить, но можно поверить.
— А мы видели,— пожимал плечами высокий старик.
Ему стало холодно, и один из организаторов встречи с президентом из сталинградской администрации снял с себя куртку и накинул на него, поверх пальто.
— А ты что без шапки? — спросил старик у другой женщины, которой не то что 80, а и 60 лет на вид невозможно было дать.
— А я сегодня,— с некоторым вызовом ответила она,— укладку сделала. Никогда в жизни не делала, а сегодня сделала. И мне в парикмахерской сказали, что на эту прическу шапку нельзя надевать.
— А ты надень,— посоветовали ей.
Они заботились друг о друге. Их слишком мало, чтобы не заботиться.
Впрочем, президент на этот раз не заставлял себя ждать. Он пару минут поговорил с ветеранами и предложил им пойти к Вечному огню. Эти сто метров они шли минут десять, и то было видно, что ветераны заставляли себя спешить.
Когда возложили цветы, одна из них, та, что сделала укладку, подошла к президенту и около минуты о чем-то говорила с ним, держа за руки. Она, конечно, теперь точно не жалела, что сделала эту укладку.
Когда она отошла от Владимира Путина, я спросил, как ее зовут.
— А зачем вам?! — испуганно переспросила она.
Она решила, что сделала что-то не то, и сразу приготовилась к худшему.
У стелы памяти на воинском мемориальном кладбище президент поговорил с поисковиками, которые ищут сталинградские захоронения.
— А чем занимаетесь в нормальной жизни? — спросил он их.
— Работаем. Учимся,— сказал один.— А это... увлечение. Хобби...
Он замялся. Ему самому не очень понравилось то, что у него получилось.
— Это хорошее увлечение,— сказал президент.
Во Дворце спорта шел праздничный концерт, Дмитрий Хворостовский пел военные песни. Владимир Путин произнес короткую и точную речь. Лишних слов не было, хоть и говорил он без бумажки. Вернее, именно поэтому.
Он сказал, что «битва под Сталинградом была переломным этапом не только в Великой Отечественной, но и во всей Второй мировой войне. Противнику уже не удалось после Сталинграда реализовать ни одного из своих стратегических планов».
— Мужество и героизм защитников были беспрецедентными, беспримерными,— продолжил он,— но и жертвы были колоссальными с обеих сторон. Наверное, это единственный пример за всю Отечественную войну, когда, несмотря на то что и с нашей стороны были ужасные потери, у противника этих потерь было еще больше.
Когда президент добавил, что «более чем в десяти странах Европы есть улицы, площади, аллеи, даже станция метро в Париже, которые так и называются — «Сталинградские», в зале раздались аплодисменты. Сталинградцам в эти дни говорили многое, но про парижскую станцию «Сталинградская» они, судя по всему, слышали впервые.
Потом в музее-панораме «Сталинградская битва» Владимир Путин встретился с ветеранами и поисковиками. Один из них рассказал ему, что за Волгой, в районе Красной Слободы, очень много нераскопанных госпитальных захоронений:
— Архивные данные размыты. Но мы будем работать, область уже выделила нам на это деньги, семь с половиной миллионов рублей... Надеемся, что мы их получим...
— Я торжественно обещаю при президенте Российской Федерации, что исполню это обещание! — заявил губернатор области господин Баженов.
Видимо, для того, чтобы дать, надо сначала торжественно пообещать, причем президенту страны.
Одна из участниц встречи, Елена Цунаева, кажется, осталась недовольна, что так много говорят о тех, кто работает на земле. Сначала она выразила плохо скрытое недоумение тем, что в стране появилось некое Военно-историческое общество, которое «что, будет контролировать нашу работу или как?» (президент объяснял ей, что Российское военно-историческое общество — это то Императорское, которое возникло в 1907 году и которое воссоздано по аналогии с Российским географическим обществом, и курировать оно не будет). А потом Елена Цунаева добавила:
— Поисковики — это не только те люди, которые выезжают летом покопать.
Несколько человек за столом, в том числе и ветераны, переглянулись. Слово «покопать» по отношению к тем, кто копает, и к тем, кого раскапывают, покоробило людей за столом.
Оказалось, поисковики — это, прежде всего, те, кто в межсезонье занимается воспитательным процессом.
— Ребят,— сказала она,— проверяют на уровень знаний о войне, о правилах безопасности, потому что нам не нужно второй войны.
С этим уже никто не спорил: было не о чем. Закончила Елена Цунаева и вовсе на высокой ноте:
— Когда выезжаешь в степь, в эту жару, думаешь, как же можно было выжить в таком аду!
Вообще-то те, кого ищут в сталинградской земле, и не выжили.