С возрастом дети становятся требовательнее. К близким, окружающим, к самим себе. У Вари и Феди эта требовательность стала проявляться поначалу в мелочах:
Федя, субботним утром:
— Мама, мне надо постричься. Пойдем в парикмахерскую.
Варя:
— А мне надо купить бубны. Идем в магазин.
Федя:
— Я обещал одному мальчику, что в субботу приду в мастерскую конструировать вместе с ним дом из дерева.
Варя:
— А я не могу в мастерскую. Я приглашена в гости, меня нужно отвезти и забрать, потому что Федю туда не звали.
А что делать мне? Разорваться?
В парикмахерскую сходить некогда: когда у меня есть время, там все забукировано. Когда у них появляется возможность записать сразу двоих детей — оказывается, что нет времени у меня. С бубнами та же ерунда: заказала их в нескольких интернет-магазинах, отовсюду перезвонили с тем, что бубнов в наличии нет, либо есть, но только один, но ради одного бубна они не будут заморачиваться с доставкой. Значит, нужно полдня, чтобы найти в Москве простые деревянные бубны. А где взять время, чтобы доставить Варю в гости на Войковскую, а Федю — в мастерскую на "Винзавод"?
То есть все-таки разорваться.
С появлением в жизни детей новых сценариев, расширением их круга общения я понимаю, что моего ресурса им становится недостаточно. Я пробовала разорваться, но почему-то не могу.
Это какой-то переломный момент. Я помню такой в своем детстве. У меня появился младший брат, папа попал в аварию и полтора года не мог встать с постели, а потом еще около года передвигался на костылях. Я понимала, что родительский ресурс закончился и никогда больше не будет перераспределен в мою пользу. Мне пришлось как-то самой заплетать косы, готовить завтраки, ходить в музыкальную школу, гладить пионерский галстук и подшивать школьную форму. А еще ходить на молочную кухню за творогом и смесью для брата. Мне было без чего-то восемь. Моим детям скоро семь.
Раздумывая над этим, я поняла, что не могу делегировать детям такой лимит ответственности. Спросила о том, каким образом это удалось моей маме.
— Лиз, других вариантов просто не было. Мы тогда просто признали это. Ты не сможешь ничего сделать, пока веришь в то, что эти варианты у тебя есть. Пока веришь в то, что можешь разорваться.
Но как не поверить? Признать собственную беспомощность? Федя вчера дал мне такую возможность: придя с работы, я застала сына с ножницами. Он кромсал себе волосы.
— Что ты делаешь?
— Мам, ну они мне мешают, а до парикмахера мы так и не доехали.
Нужно ли корректировать детские запросы в соответствии с моими возможностями, ограничивая тем самым их развитие и жизнь? А может, давать детям карт-бланш на самостоятельность? Так ведь страшно.
Их двое. Одногодки. Мальчик и девочка. Оттого еще сложней: подрастая, у каждого из них появляются интересы, идущие в разрез с ориентирами брата/сестры. Объединить их в дальнейшем будет сложнее. Потому что уже сейчас:
— Я не хочу ходить в музыкальную школу.
— А я не хочу учиться французскому языку.
Водить их в две школы, а после — развозить в разные секции, соответствующие интересам каждого, несоразмерно реальности. Я пыталась выстроить логистику, но вместо этого получается какая-то суетливая суета.
Сегодня за воскресным вечерним чаем мы заговорили о том, каким представляем наше будущее. То есть я говорила про "наше", а они — каждый про "свое".
— Мне бы хотелось и дальше заниматься танцами, а еще музыкой и фигурным катанием. Еще мне нравится ходить в театр и рисовать. Помнишь, мама, ты обещала по субботам возить меня в изостудию где-то на Бульварном кольце?
— Ох, да, Варюш, обещала. Но суббота — единственный наш свободный день. И я не могу оставить там тебя одну, потому что непонятно, куда девать Федю.
— Не надо меня никуда девать. Я могу оставаться дома.
— Почему? — Варя, кажется, все еще не оставляет надежды на то, что Федя согласится на уроки живописи, так же, как и прежде смирился с необходимостью посещать музыкальную школу и учить французский.
— Да не хочу я!!!!!! Не хочу — и все.
Он ответил так резко, что Варя опешила. Прошла минута и он продолжил:
— И вообще: если все, что тебе хочется, переделать прямо сейчас, завтра окажется, что делать больше нечего. Все останется в прошлом, и не хватит на будущее. Это как с шоколадкой. Лучше не есть всю сразу, а оставить на завтра.
— Но хочется сегодня, а завтра будет другая шоколадка.
— Откуда она возьмется, Варь?
— Из будущего.
Они долго еще продолжали спорить. А мне оставалось признать, что у них разное представление о будущем. У Вари — ее, у Феди — его. А у меня — их общее, при, вероятно, полном отсутствии "моего". Вот только бы не разорваться.