Когда погребают эпоху, надгробный псалом не звучит Истекшая неделя была посвящена, во-первых, активному сокрушению остатков бывшего Союза, во-вторых, подготовке к алма-атинской встрече, на которой предполагалось учредить новое Содружество. Первая задача была выполнена весьма успешно: практически от всех союзных учреждений осталось одно воспоминание. Вторая исполнялась с куда меньшим рвением: четкие проекты институтов будущего Содружества так и не были подготовлены — очевидно, в ожидании, что в Алма-Ате все как-нибудь само собой образуется (подробнее см. стр. 17).
С наибольшей серьезностью отнесся к предстоящему совещанию не приглашенный на него и почти всеми забытый президент СССР — он направил его участникам обстоятельный документ, в котором изложил суть тех проблем, с которыми, по его мнению, может столкнуться Содружество, и предложения, как решить эти проблемы.
Итоги последней недели Союза анализирует парламентский обозреватель Ъ МАКСИМ СОКОЛОВ.
Прозаседавшиеся Если с одной частью ельцинской реформы, т. е. хозяйственными преобразованиями, все по-прежнему не слишком ясно, то за национально-государственное переустройство Борис Николаевич взялся круто и добил остатки СССР окончательно.
Первой жертвой пал ВС СССР. Прозвучавший на прошлой неделе призыв Горбачева к созыву им же разогнанного съезда народных депутатов СССР сослужил союзному парламенту скверную службу. Спустя несколько дней сам Горбачев предал свою затею благоумолчанию, однако братья-славяне не пожелали иметь в тылу даже такую чисто гипотетическую опасность, как союзный съезд. Чтобы привести паноптикум теней уже в окончательно призрачное состояние, отозвали депутатов от самых больших республик, лишив тем самым съезд даже формальной правоспособности. Но при этом автоматически пострадал и никому особенно не собиравшийся вредить ВС СССР. А для полноты победы Хасбулатов подписал постановление ПВС РСФСР о реквизиции имущества ВС СССР. Днем позже личные вещи иных народных депутатов СССР уже подвергались досмотру на выходе из парламентских зданий. Обозленные парламентарии даже сочли, что за самоустранение от проблем национально-государственного устройства страны Горбачев "заслуживает отставки", но это уже никого не интересовало. 17 декабря Горбачев встретился с Ельциным и выслушал приговор: до конца декабря одна часть союзных структур уходит в небытие, другая реквизируется российским руководством. Когда должен уйти в отставку сам Горбачев, менее ясно. В интервью президента РСФСР, напечатанном в тот же день газетой Repubblica, в качестве крайнего срока называлась середина января. Однако l'appetit vient en mangeant, и 19 декабря, пребывая в Риме, Ельцин говорил уже о конце декабря. Вопрос, впрочем, вполне академический, ибо с исчезновением СССР пост президента СССР исчезает и без каких бы то ни было дополнительных усилий, а об имуществе Михаила Сергеевича Борис Николаевич уже обещал позаботиться.
А 18-го, перед отлетом в Италию, Борис Николаевич дал еще два прощальных залпа. Министерство внешних сношений СССР упраздняется, а люди и недвижимость поступают в распоряжение российского МИДа — о чем Шеварднадзе узнал лишь из тассовки. Затем настала очередь карательных инстанций: союзные и российские КГБ и МВД сливаются в нечто единое, уже окрещенное "демократическим НКВД". И от союзных инстанций остались только приятные воспоминания.
"Признали мы за благо отречься от престола" Покуда в умах оказавшихся не у дел союзных руководителей (как, впрочем, и в умах новых властителей страны) царит большая сумятица, наибольшее здравомыслие и присутствие духа явил забытый всеми Горбачев. С 14 по 18 декабря он сочинял прощальное послание участникам алма-атинской встречи, представляющее на сегодняшний день наиболее полный и наиболее заслуживающий внимания перечень рекомендаций "как нам обустроить Содружество".
Почти что точно вслед за Сахаровым Горбачев, чтобы подчеркнуть равноправность субъектов Содружества, предложил название — "Содружество европейских и азиатских государств". Страшась сложностей размежевания и возможных проблем с меньшинствами, президент предлагает временно согласиться с нормой "гражданин Содружества", что не бессмысленно, поскольку бытующая в российских кругах идея массовой кооптации жителей других республик в граждане РСФСР может быть чревата совершенно безобразными последствиями. Коллективное владение ядерной кнопкой Горбачев считает нонсенсом и вообще предлагает более серьезно подойти к проблемам военно-стратегического потенциала. Это, кстати, действительно та сфера, в которой Горбачев сведущ и как владелец кнопки, и как бывший любимец Запада. Можно сколько угодно смеяться над былой западной горбиманией, но психологию западного мира, впадающего в истерику при одной мысли о чем-нибудь атомном, он прекрасно понимает, тогда как новые вожди — дремучие провинциалы и в военно-ядерной дипломатии в частности, и в дипломатии вообще.
По причине последнего обстоятельства Горбачев советует новым вождям обратить особое внимание на проблемы юридически корректного правопреемства — в противном случае новые государства рискуют всерьез и надолго оказаться в международной изоляции. Вполне вероятно, что именно озабоченность проблемой правопреемства породила и последнее конкретное пожелание: считая, что хватит со страны "разрушительных переворотов и захватных методов в ходе общественного развития", Горбачев предлагает "начать новую эпоху в истории страны с достоинством", для чего, по его мнению, следует обеспечить максимальную легитимность случившегося: на итоговом заседании ВС СССР учинить официальные похороны прежнего Союза и передать права и обязанности СССР новому Содружеству.
Вероятно, Горбачевым движет здравая логика всех отречений — сделать максимально легитимной смену государственного устройства. Не случайно все это похоже на акт от 2 марта 1917 года, когда последний император назначил своим рескриптом первого председателя Временного правительства князя Львова. А в общем послание Горбачева до боли напоминает последние слова последнего манифеста последнего императора — "Да поможет Господь Бог России. Николай".