В Румянцевском саду торжественно открыты бронзовые бюсты двух великих русских художников Ильи Репина и Василия Сурикова. Они будут стоять рядом с Академией художеств, в которой оба гения учились в 60-70-х годах прошлого века. Не порывают они с "альма матер" и сейчас — имя Репина носит Санкт-Петербургский академический институт живописи, скульптуры и архитектуры, а Сурикова — Московский художественный институт, два учебных заведения нынешней РАХ. Ее президент невольно вспомнился собравшимся, когда оказалось, что для маленького Румянцевского садика бюсты крупноваты. Они были созданы в 50-е годы, во время второй волны монументальной пропаганды. Репин — в Москве Матвеем Манизером, Суриков — в Ленинграде Леонидом Эйдлиным (поразительно, что памятники одинакового размера). До последнего времени они хранились в фондах Санкт-Петербургского музея городской скульптуры. Установлены на средства городского бюджета. На торжественной церемонии присутствовали Владимир Яковлев, Станислав Говорухин, Владимир Гусев, Михаил Пиотровский, Михаил Боярский.
Сергей Ъ-Воскресенский
Англичане помнят лишь последние сто лет своей литературы
Британский книжный магазин "Уотерстоун" провел опрос 47 литературных критиков и писателей с целью определить десять классических англоязычных романов последнего тысячелетия, которые, по мнению экспертов, не потеряют своего значения и через сто лет. Объем произведений, которые могли бы участвовать в таком конкурсе, кажется огромным, но стоит иметь в виду, что жанр романа довольно молод. Поэтому не слишком удивительно, что в отсутствие Шекспира, занимавшегося другим "видом спорта", почти все места в рейтинге заняли романы ХХ века. На высшей ступени пьедестала почета оказался "Улисс" Джеймса Джойса — великий памятник литературного авангардизма, манифест эстетики цитаты, почти кинематографического монтажа в литературе и вообще всего, чем славится ХХ век в словесности. По крайней мере в качестве такого символа "Улисс", безусловно, переживет еще не один век, даже если читать его будут немногие. Интересно, что с годами в "Улиссе" стали видеть достоинства, о которых в начале пути этого скандального романа и заикнуться было невозможно (например, внимание к простому человеку и гуманизм — критики рады обманываться). На втором месте в списке оказался более удобочитаемый "Великий Гэтсби" Фрэнсиса Скотта Фитцджеральда (который, впрочем, тоже можно лишь пролистать, поскольку по нему снят голливудский фильм). За ним ноздря в ноздрю пришли "На маяк" Вирджинии Вулф и "1984" Джорджа Оруэлла. Писатели первой половины ХХ века оказались в целом результативнее, чем авторы какой-либо другой эпохи. Хэмингуэй, Ивлин Во и Д. Лоуренс с его подчеркнуто необязательным "Любовником леди Чаттерлей" уверенно обошли и многотомного Диккенса (не напрасно ли он трудился?), и свифтовские "Путешествия Гулливера". К классике в объеме школьной программы пренебрежительно отнеслись и 25 тысяч рядовых английских читателей, которые в аналогичном опросе отдали пальму первенства "Властелину колец" Дж. Р. Толкиена и двум романам Оруэлла. За ними на почетное четвертое место втерся неизбежный "Улисс", мало кем из этих 25 тысяч прочитанный. Впрочем, способных к чтению длинных образчиков художественного вымысла становится в принципе немного, так что "Улисс" на глазах утрачивает свою ауру исключительности.
Екатерина Ъ-Деготь
"Три товарища" крепят союз искусства и труда
В условиях кризиса патриотически настроенным театральным деятелям тоже приходится поддерживать отечественного товаропроизводителя. Московскому театру "Современник" для грядущей премьеры спектакля по роману Эриха Марии Ремарка "Три товарища" понадобился настоящий спортивный автомобиль. Собирательный образ западного авто 1920-х годов решили заказать на родине — в производственном объединении ВАЗ. Спецзаказ постановщика спектакля Галины Волчек автомобилестроители выполняли около четырех месяцев, предварительно проштудировав разнообразные исторические материалы. На днях свежевыкрашенный черный автомобиль будет доставлен в Москву, чтобы он вместе с актерами смог участвовать в последних репетициях новой постановки. Говорят, машина будет стоять посреди сцены в течении всего спектакля. Вряд ли многие из тольяттинских рабочих, изготовивших автомобиль, увидят московский спектакль "живьем". Но радость сопричастности искусству они уже испытали. Причем такую сильную, что не взяли с театра ни копейки.
Павел Ъ-Сигалов
"Иван + Наталия"
Так называется ретроспектива весьма уважаемой в Союзе художников четы живописцев-монументалистов Ивана Лубенникова и Наталии Глебовой, открывшаяся в Центральном Доме художника в Москве. Каждый из них показал по 20 работ. Это своеобразный отчет не только о 20 годах совместной супружеской жизни, но и о творческих усилиях по добыванию признания публики и обретению своей ниши на арт-рынке.
Карьера и творчество Ивана Лубенникова общеизвестны. С началом "перестройки" выпускник Суриковского института вышел в секретари Союза художников как раннемаститый, но не закоснелый мэтр, относительно молодой, но опытный в конторско-союзных делах. Да и живопись молодого секретаря пришлась по вкусу критикам СХ: с налетом примитивизма (это считалось прогрессивным), с темным колоритом (типичный МОСХ), большеформатная (умеет работать с крупной формой), с национальной темой — русские дебелые красавицы-матрешки a la Кустодиев.
Все это в совокупности проложило художнику дорогу от первых "экспериментально-молодежных" выставок в Москве конца 80-х на Запад 90-х. В частности, в салонно-современные французские и британские галереи. Например, на Рождество в Париже в галерее Алена Блондена (она же экспонировала его на московском Арт-Манеже) открылась большая выставка Лубенникова, в мае будет его экспозиция в Гааге, в ноябре — в Лондоне. Профессор кафедры русского искусства МГУ имени Ломоносова Александр Морозов так определил творчество Лубенникова: "Художник поступил мудро: он синтезировал открытия авангарда с пластическим человеческим началом, без которого нет доступа к сердцам людей". Возможно, даже эта превосходная степень показалась художнику незаслуженно скромной. "В Москве выставляться сложнее,— пожаловался он журналистам.— На Западе публика более всеядна и доброжелательна, тогда как дома настроена весьма критически, а коллеги очень требовательны".
Михаил Ъ-Боде
Пушкин останется у России
Главный архитектор Москвы Александр Кузьмин заявил в интервью "Интерфаксу", что, по его сведениям, памятник Александру Пушкину на Пушкинской площади останется на том же месте, на котором стоит. Данное заявление возникло в ответ на спонтанные слухи о том, что Пушкина перенесут на другую строну улицы.
Идея переноса Пушкина в связи с его 200-летием отвечает чаяниям москвичей старшего поколения. Памятник поэту был установлен в 1880 году скульптором Александром Опекушиным на противоположной относительно своей нынешней дислокации стороне Тверской улицы. В 1950 году в связи с реконструкцией площади большевики грубо его перенесли. В то время акция была воспринята как надругательство над памятью поэта. Общество охраны памятников при своем возникновении в 1968 году числило этот сталинский произвол в ряду главных причин, по которым оно должно образоваться. Однако борцы с переносом прогадали, затаив свою обиду до 200-летнего юбилея и решив отыграть историю назад. За полвека выросло несколько новых поколений москвичей, которые как-то свыклись с положением Пушкина. Не говоря уже о поколении next, которое облюбовало памятник для распития своей Пепси-колы и не мыслит Пушкина в другом месте. Однако было бы ошибкой считать, что Александр Кузьмин выражает интересы именно этого поколения.
В конце концов, Пушкин — это наше все, и негоже его таскать через улицу туда-обратно. С другой стороны, необходимо как-то обезопаситься от инициатив этих переносов. В связи с этим стоит вернуться к давнему предложению художника Василия Меркова установить напротив Пушкина его копию. Во-первых, все будут довольны, во-вторых, мы справляем второе столетие его рождения, и два памятника будут удачно символизировать эту цифру "два".
Анна Ъ-Гарднер