Выставка кино
В Мультимедиа Арт Музее проходит выставка "Чарли Чаплин", составленная на основе семейных архивов, объединившая кино-, фото- и прочие материалы из десятка профильных собраний от Chaplin Association до Jeu de Paume и сделанная при поддержке Ahmad Tea и MasterCard. Куратор выставки Сэм Стурдзе, директор фотографического Musee de l`Elysee в Лозанне, уже знаком московской публике по своему предыдущему проекту "Феллини. Гранд-парад" (см. "Ъ" от 25 февраля 2011 года). На очередном мастер-классе кураторского искусства побывала АННА ТОЛСТОВА.
Ну что еще, казалось бы, можно сказать про Чарли Чаплина, эту икону, азбуку, сокровищницу и прочая мирового кинематографа, заезженную до дыр на пленке? Сэм Стурдзе не боится лишний раз прописать вроде бы прописные истины, в гомеопатических дозах подмешивая недавние находки к хрестоматийным материалам, но при этом каким-то чудом возникает совершенно оригинальное целое. Целое, соприродное самому Чаплину: вся выставка в непрестанном движении, в пульсации экранов и мельтешении персонажей — не то комический балет с печальным финалом, не то мелодрама, перерастающая в политическую сатиру. И, как в фильмах Чаплина, ничего ни убавить, ни прибавить (тут, кстати, полно уморительных эпизодов, вырезанных из финальных версий ввиду избыточности), так и в выставочной драматургии нет ничего лишнего — это случается, лишь когда куратор в совершенстве владеет темой.
Чаплин — образ-икона? Конечно, но эта икона не была чудесным образом обретена, а появилась в результате долгих усилий. Фотография 1906 года со сценой из спектакля труппы Уола Пинка — там вообще ничего не разберешь. Фотографии 1911 года времен труппы Фреда Карно — обыкновенный английский актер в роли. В 1914-м, во время американских гастролей, Чаплин уходит от Карно — первые кинопробы студии Keystone показывают, как много дала ему эта школа пантомимы. "Детские автогонки в Венеции", 1914 год, студия Keystone: Чаплин второй раз на экране и первый — в образе бродяги. Алфавит образа: башмаки, котелок, тросточка, забавная походка — вот и вышел смешной маленький человечек. Костюм сросся с ним, и теперь мы всегда будем узнавать его, даже переодетым в рабочий фартук или арестантскую робу. Но до Маленького Бродяги с большим сердцем еще далеко: галерея от "Кистоунского альбома" и до раскадровки первых опусов United Artists позволяет проследить, как от грубоватого "елизаветинского типа юмора", по выражению самого Чаплина, он двигался к смеховой культуре гуманизма. Однако образ уже отделился от создателя и пошел в мир: на снимке 1921 года запечатлен конкурс двойников Чаплина, на снимках 1925 года — оригинал, эти фотографии служили доказательством его актерской уникальности на суде, где Чарльз Спенсер Чаплин обвинял в плагиате Чарльза Амадора, снимавшегося под именем Чарльз Аплин и в амплуа бродяги.
Образ пришлось защищать не только в суде — чтобы спасти его от "мясников в монтажной", от самодурства режиссеров и бездарности партнеров, нужно было самому стать режиссером. Вот он строит свою студию, вот он, непривычно голубоглазый и светловолосый, на съемочной площадке. Входит в каждую роль, перебирает десятки статистов даже для крохотного эпизода с женщиной с большим бюстом — той, которой он, как гайки, станет закручивать пуговицы на платье в "Новых временах". Проектирует декорации, работает с вещью, очеловечивая манекены и оживляя тигриные шкуры на полу. Расписывает хореографическую партитуру движений в любом эпизоде, будь то боксерский матч или сценка в очереди. "Ваша комедия — это балет, вы прирожденный танцор",— скажет ему Вацлав Нижинский. Так возникает Gesamtkunstwerk Чаплин.
Дальше — слава. Иконостас журнальных обложек. Фернан Леже, влюбившийся в Чаплина благодаря Гийому Аполлинеру, нарисовавший иллюстрации к "Чаплиниаде" Ивана Голля и снявший прелестный мультик "Чарли-кубист". Давка норковых манто и пробка из кадиллаков перед нью-йоркским кинотеатром "Риволи" на очередной премьере. Кинохроника 1931 года: Чаплин прибывает в Берлин, его встречает ликующая толпа на улицах — да-да, в этом есть что-то от будущего "Великого диктатора".
Выставка заканчивается разделом о политике в искусстве и звуке в кино — в случае Чаплина одно трагически связалось с другим. Его первые шаги в кино пришлись на Первую мировую: в 1918-м он снял два прямо противоположных по смыслу фильма на военную тему — короткометражную агитку в поддержку "Займа Свободы" и антимилитаристский "На плечо!". Постепенно политическая позиция прояснялась: уже в "Новых временах" 1936-го мы видим, что его юмор приобрел вполне понятную направленность и что Чаплин потом совсем не случайно попадет в "список Оруэлла" и будет изгнан из Америки в годы маккартизма. Он и сам все знал про одиночество комедиантов, от которых отворачивается публика: "Огни рампы" 1952-го, когда Чаплину запретили въезд в США, развивают саркастическую тему "Цирка" 1928-го. Абсолютная идеологическая ясность наступает в "Великом диктаторе" 1940-го, в связи с которым Ханна Арендт, подобно многим считавшая Чаплина евреем, проницательно замечает, что народность "маленького человека всех стран" стремительно пошла на убыль по мере роста социального расслоения и политического противостояния в мире. То был его первый полностью звуковой фильм и последний фильм с Маленьким Бродягой. В конце нам предлагают сравнить три финала — один немой, в "Цирке", и два звуковых, в "Великом диктаторе" и "Месье Верду": определенность политических заявлений в кино потребовала речи, но молчаливый "Цирк" куда красноречивее. Кажется, здесь намечена хорошо знакомая нам история о том, каково это — "становиться на горло собственной песне". Чаплин победил Гитлера, Аденоид Хинкель победил Маленького Бродягу, политика победила искусство или просто новые времена победили старый медиум — финал выставки остается открытым.