Обозреватель "Коммерсантъ FM" Константин Эггерт считает, что невидимые последствия предстоящего 13 января марша против так называемого "антимагнитского" закона будут важнее видимых.
Те, кто пройдет шествием по Москве 13 января, будут, в основном, не партийными активистами и не завсегдатаями кафе "Жан-Жак" и клуба "Маяк". Это будут обычные люди, возмущенные несправедливостью и жестокостью по отношению к одиноким и часто больным детям. Немалая часть этих людей не то, что не ходила на Болотную площадь и проспект Сахарова, они вообще никогда не посещали никакие общественно-политические акции. Многие по-настоящему впервые задумались о политике именно в результате принятия этого законодательного акта. Что лишний раз подтверждает другой закон – виртуальный.
Политолог Лилия Шевцова несколько лет назад назвала его "законом незапланированных последствий". Его можно сформулировать примерно так: "Любое действие властей порождает последствия, которые явно идут вразрез с интересами властей". Хотели обеспечить себе подавляющее большинство в Государственной думе – получили протесты. Хотели надавить на Украину, отключив газ, – получили новую энергетическую политику Евросоюза и снижение объемов поставок Старому свету. Хотели поквитаться с Вашингтоном за "закон Магнитского" — политизировали тех, кто раньше политикой не интересовался.
И тут проявляется еще один закон российской политики. Я бы назвал его "законом невидимых изменений".
Российский правящий класс считает, что нужно все время демонстрировать силу и решительность – чтобы свои и чужие боялись.
Насчет чужих – то есть всяких там обам, олландов и прочих си цзиньпинов — не знаю. Не похоже, чтобы они были сильно напуганы нынешней Россией. Свои – другое дело. Традиции страха в России по-прежнему сильны. Большая часть граждан предпочитает публично власть не критиковать. Как и в семидесятые, сидят люди на кухне, а теперь еще и в интернете, почитывают новости, копят мнения и эмоции.
А потом случается что-то, после чего они вдруг выходят митинговать на площади или голосуют за оппозицию. Или вообще эту самую оппозицию сами же и формируют. Это часто не имеет совершенно никакого отношения к экономической ситуации.
И совершенно неясно, почему вчера все было тихо и безветренно, а сегодня на политическом дворе – буря.
В открытой политической системе общественные изменения видны. В закрытой или почти закрытой, подобной российской, нет. И в этом заключается ее главная проблема.