Премьера театр
Московский Театр музыки и поэзии под руководством Елены Камбуровой показал премьеру спектакля "Земля" на музыку Баха в постановке режиссера Ивана Поповски. Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.
Музыка Баха, разумеется, у каждого человека вызывает собственные ассоциации. Хотя какой-то расхожий, усредненный образ тоже можно вывести — строгое храмовое пространство, отрешенное от повседневной суеты, хотя и построенное в ее окружении. Режиссеру Ивану Поповски Бах навеял нечто совершенно неожиданное — песочницу. То есть можно было бы сказать — бескрайнюю песчаную пустыню, но сцена Театра музыки и поэзии Елены Камбуровой столь камерна, что приподнятый над полом и заполненный песком ящик, который служит основным местом театрального действия, все равно остается песочницей. Впрочем, усилия режиссера, музыкантов и актеров-певцов направлены именно на то, чтобы превратить тесное пространство в магическое и бескрайнее.
Музыкально-пластическое представление, придуманное Иваном Поповски, лишено какого-то внятного линейного сюжета. В кратком предуведомлении, напечатанном в программке, режиссер вообще настаивает, что на "Земле" зрителю лучше бы отключить рацио и просто раствориться в том, что он видит и слышит. Что же — совет очень разумный: если ему не следовать, то в действиях пяти актеров можно рассмотреть попытку глобального рассуждения о пути человека, о поисках истины, о страданиях и успокоении, о надеждах и обреченности земного пути и т. д. Но правда режиссера заключена в том, что созерцательное удовольствие действительно можно получить и просто от наблюдения за преображениями пространства и движениями актеров-певцов. Одетые в свободные балахоны, расцветки которых напоминают об оттенках песка при разном освещении, они пробуют, кажется, все возможные способы взаимодействия друг с другом и с окружающим зыбким материалом. Они рисуют и стирают узоры на песке, пересыпают его и прячутся в нем, испытывают единение и разобщение. "Земля" похожа на среднеазиатскую притчу, и глубоко европейская по духу музыка Баха здесь неожиданно обретает неожиданный, но интересный восточный акцент.
Впрочем, "Земля" Ивана Поповски — зрелище, намеренно лишенное прямых связей с реальностью, ненавязчивое и замкнутое на себе. Как музыкальный театр, оно исполнено деликатности: музыкальный руководитель постановки и автор транскрипции Олег Синкин аккуратно "уложил" Баха в камерное пространство. Оркестр сидит на тесном балкончике, в глубине, над сценой, и трудно сказать, что чем здесь руководит — музыка зрелищем или наоборот. Конечно, создатели спектакля скажут, что музыка Баха все равно первична, и, разумеется, будут правы. Но есть в "Земле" и те магические моменты, когда кажется, что изящно придуманная композиция из человеческих тел и света будто подсказывает рождение звука. (Кстати, нужно особо отметить смелость и преданность делу певцов, играющих на сцене: петь среди песка не просто сложно, но иногда и опасно для голоса.)
Под крышей театра Елены Камбуровой Иван Поповски создал уже целый цикл поэтически-музыкальных постановок, стоящих особняком в московском репертуаре. Однако режиссер тяготеет не только к музыке, но и к театру загадок и магических, таинственных превращений. Вот и в "Земле" немало сюрпризов: под песочницей прячутся невидимые помощники, благодаря которым сцена оживает — из-под зыбкого слоя появляются то человеческие руки, то большие светящиеся шары. Сюрпризы проявляются очень медленно и иногда кажутся сначала обманом зрения. Так, в прологе перед закрытым занавесом в металлическом ящике горят поминальные свечи, они укреплены в песке и вдруг начинают в нем же тонуть — но поначалу ты не понимаешь, кажется ли тебе это или так оно и есть.
Вот что точно не кажется, а случается внятно и отчетливо, так это появление в финале современного маленького мальчика, который при помощи трогательного ведерка делает песчаные куличи. В других обстоятельствах появление ребенка можно было бы записать в опасные с точки зрения вкуса детали спектакля. Но здесь он, пожалуй, уравновешивает страшноватое начало. Когда свечи исчезают в песке, в зале отчетливо раздается звук забиваемых гвоздей. И чтобы не было иллюзий на счет того, куда их забивают, в потолке над зрителями открывается окошко голубого неба, на которое сверху летят комья земли. Час с небольшим, что длится спектакль, зритель — так получается — проводит в могиле. Но если поначалу от осознания этого становится как-то не по себе, то вскоре испытываешь облегчение: вечность, оказывается, не только коротка, но и наполнена прекрасной музыкой и нежными видениями.