Открывшаяся в Русском музее выставка к 100-летию "Мира искусства" — уже третья на эту тему в этом году. Выступая после Музея личных коллекций и Третьяковки, петербургский музей завершает юбилейный парад и настаивает тем самым на своем праве сказать последнее, наиболее веское слово.
"Мир искусства" — заслуженная гордость петербургской культуры, ее главный козырь и отрада. И неудивительно, что делом чести Русского музея стало показать как можно больше вещей, раздвинуть рамки объединения как можно шире, сыграть на "петербургскости", но не забыть москвичей. Масштаб цели диктует масштаб содеянного. Весь второй этаж корпуса Бенуа отдан под выставку. Здесь рассказывают о "классическом", раннем "Мире искусства", о любви его авторов к Петербургу, о том, что "мирискусники" предпочитали живописи графику, о том, чем обязан членам объединения театр. Далее следует попытка изложения истории объединения, которая уводит от 1910-х годов к выставкам, которые составлял Рерих, а затем и Машков.
Главный итог просмотра — ощущение тотальности присутствия "мирискусников" в русском искусстве рубежа веков (недаром выставка прошла и в залах постоянной экспозиции, многие работы из которой, не меняя места, вошли в предлагаемый контекст). Русское искусство должно быть благодарно "Миру искусства" за вкус и стиль, столь редкие в нашем Отечестве, образованность, благородное "вмешательство" в дела иных искусств (опера, балет, мода). Мировое искусство обязано ему появлением Дягилева. А это уже очень много.
Впрочем, тезис о тотальности — спорный. Как говорил про "мирискусников" один старый хранитель из Эрмитажа , "хорошие они были ребята, но на музей не тянут, только на монографию". Действительно, в чистом виде их искусство скорее кабинетное, большие музейные пространства его поглощают. Играя на этом его свойстве, обрекаешь выставку на камерность, которая юбилею не пристала. Отрицая его — проваливаешь экспозицию. Кураторы Русского музея решили эту проблему лишь в двух из множества тематических частей выставки. Но зато с блеском. Первая была разыграна дизайнерски — блистательная, но от этого не менее хрестоматийная "петербургская" графика "мирискусников" экспонирована на крупных белых кубах-столах, подчеркивающих и ее кабинетное назначение, и исключительную важность для выставки самой темы Петербурга.
Вторая часть имеет значение идеологическое — она посвящена 100-летию выставки "Русских и финляндских художников", которая лишь из-за несогласованности дат ("Мир искусства" появился чуть позже) не стала "первой" выставкой "Мира искусства". Этой осенью она была уже показана в музее Атенеум в Хельсинки и представляет, насколько это возможно, близкую копию дягилевских подбора и развески.
В 1898 году из-за невозможности пригласить "всех выдающихся западных художников" Дягилев ограничился ближайшими. Которые, впрочем, вполне удовлетворяли космополитично ориентированных петербуржцев, в то же время не слишком выпячивая их провинциальность. И те и другие не заметили еще Гогена и Сезанна, чтили Беклина и Пюви де Шаванна и предпочитали каких-нибудь Бенжамена Констана или Бастьен-Лепажа. Сравнение их уравняло. Беснующиеся краски на панно Врубеля, конечно, затмевают все вокруг, но в основном русско-финский коктейль не разделяется на составляющие. Вот только потом история все переиграла — "Мир искусства" вошел в нее как источник дягилевской энергии и первый вестник будущего "золотого века" русского авангарда, а финский "золотой век" оказался предвестником превращения национального искусства в часть общеевропейского. Достижение, о котором нам с нашей национальной самобытностью остается пока только мечтать. И о котором мечтали век назад "мирискусники".
КИРА Ъ-ДОЛИНИНА