Выставки юбилей
Выставка "Те же в Манеже" посвящена 50-летнему юбилею грустного события культурной политики оттепели. Первый секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущев по наводке верхушки Союза художников ознакомился с экспрессивными этюдами учеников Элия Белютина, осудил их в резких выражениях и подверг участников многолетнему запрету на профессию. Рассказывает ВАЛЕНТИН ДЬЯКОНОВ.
Тридцатилетие московского отделения Союза художников праздновалось поколением ровесников организации. Многие из них прошли войну, пережили репрессии в отношении родителей. На главной выставке оттепели они хотели показать забытых авторов. Здесь были преподаватели художественных школ и оформители, которым закрыли дорогу на выставки ярлыком "формализм", соратники Александра Дейнеки по "Обществу станковистов" и члены многочисленных групп и обществ, процветавших до 1932 года, когда все объединения, кроме единых союзов, были запрещены. В общем, выставка мыслилась как этап реабилитации жертв сталинских репрессий: десятки художников были освобождены из-под домашнего ареста. Завершили экспозицию, однако, кураторы из ЦК, а не СХ. Именно они уговорили Элия Белютина показать на третьем этаже Манежа выставку работ художников созданной им студии.
История очередного разгрома "формалистов" начинается как эпизод информационной войны СССР и Запада. Несколькими неделями ранее отчетную выставку студии Белютина показывало западное телевидение. Картины и этюды из поездок по России выглядели на фоне советских передвижников как дебют фовистов на Осеннем салоне. В отделе пропаганды ЦК, мониторившем все импортные СМИ, этот сюжет не прошел незамеченным. Белютинцев решили пригласить на тридцатилетие МОСХа. Этот вариант был выгоден сталинской гвардии: одним визитом решалась проблема и наглой молодежи, грозившей лишить ударников монументальной пропаганды руководящих постов, и маргиналов. Хрущев оправдал ожидания и осудил всех скопом. После выставки и обсуждений в ЦК Белютин удалился на дачу в Абрамцево и стал отшельником-мизантропом, обиженным и на власть, и на нонконформистов, которым уже в брежневские времена достались заказы дипломатов и западных коллекционеров.
Белютин, умерший в феврале этого года, был сложным человеком, мистификатором с харизмой тирана. Роль своей школы в истории искусства он переоценил, а в подопечных, кажется, привечал лояльность, а не талант. Сумма преподавательских приемов здесь важнее результата. Интересны общие признаки, а не индивидуальные работы. Многие из студийцев учились на полиграфистов. В одном из залов на стендах разложены иллюстрации и рекламные буклеты — то, чем студийцы зарабатывали. Поэтому, наверное, столкновение ярких цветов так напоминает шедшего от журнальной графики Энди Уорхола: ярче белютинцев писал разве что автор "Письма с фронта" Лактионов. Но от станковой картины, что официальной, что подпольной, оттепель требовала мрака и монохрома, ассоциировавшихся с желанной и — наконец-то частично доступной — правдой и искренностью, пусть в кавычках.
Для нового вторжения белютинцев в Манеж кураторы Дарья Курдюкова и Григорий Заславский вместе с художником Алексеем Трегубовым выбрали суровую тональность. Работы студийцев экспонируются в тесном боксе. Из колонок доносятся резкие голоса разгромщиков. Кажется, будто в погоне за исторической реконструкцией создатели "Тех же в Манеже" играют на стороне ЦК партии. Разобрать отчетливые фразы невозможно, мозг фиксирует только навязчивое повторение слова "дерьмо", и тут, как в детском стихотворении Генриха Сапгира, "едва скажу "лимон", сразу станет кисло". Кураторы сделали и другой, не менее двусмысленный шаг: на внешние стороны выставочного прямоугольника проецируются тени зрителей, а стены испещрены цитатами из Хрущева и аппаратчиков. Портрет толпы получился очень узнаваемым. Анонимность, краткая и злобная ругань, неприятие нового — что, собственно, изменилось за эти 50 лет? Можно было пойти еще дальше и вставить отзывы посетителей с каких-нибудь современных выставок. Контраст между живописью белютинцев, похожей на продукцию коммерческих мистиков и символистов из ЦДХ, и реакцией необразованной власти показан объемно. Видимо, суть выставки — пропаганда, "от противного", вежливости и сдержанности при встрече с загадками творческих умов.