Мальчику почти шесть лет. За эти годы он перенес десять полостных операций. Каждый раз отрезают кусок кишечника. Осталось 80 см — четверть. Это называется болезнь Гиршпрунга: не развиваются в кишечнике нервные узлы, кишки "не чувствуют" ничего, закупориваются, и закупоренные куски приходится удалять. Скоро ничего не останется. Мальчик уже год не ест и живет на питательных капельницах. Даже вода из капельниц.
А на подоконнике в его палате всякая вкуснятина. Ягоды. Малина, ежевика, еще какие-то, похожие на малину и ежевику, но только розовые. Розовая морошка? Розовая морошка из Индии, откуда родом Ромин папа? Бывают же розовые фламинго? Кто ее знает, морошку.
А возле ягодного блюда — блюдо с мороженым. Там эскимо — в шоколадной глазури, во фруктовой глазури, вафельные рожки, сахарные рожки, пломбир в вафельных стаканчиках, шарики фисташкового, лимонного и шоколадного, в вазочках и в трубочках... Присыпанные шоколадной крошкой и обильно политые густым сиропом.
А рядом с мороженным блюдом — блюдо пироженное. Эклеры, сахарные трубочки, пирожное картошка, птифуры, берлинское печенье, тирамису, безе, профитроли... Конфеты, пряники...
Все это несъедобное. Рома лепит все это из пластилина. Иногда ему так хочется попробовать настоящую ягоду, что он ворует малинку или ежевиченку у кого-нибудь из детей, лежащих в соседних палатах московской Филатовской больницы. Но мама не разрешает. Ягода не усваивается Роминым кишечником, и в животе начинает булькать так, как будто пускают воду в батарее центрального отопления, возле которой стоит Ромина кровать и над которой — подоконник с пластилиновыми сластями.
Рома не ест сластей. Он ест только детскую молочную смесь из жестяной банки. Но не усваивается и смесь. Проваливается сквозь мальчика и в горшке выглядит таким же молоком, как выглядела в чашке. Это нужно не для питания, а просто для того, чтобы кишечник не пустовал и не забывал, какая такая бывает пища. На самом деле все питание — из капельницы. И никаких сладостей. Сладостей Рома даже не пробовал. Дети, у которых мальчик пару раз воровал малинку или ежевиченку, поступают в больницу, лежат, выписываются. А Рома не выписывается уже год. Куда выпишешься, если каждый день питательные капельницы?
Капельницы — 20 часов в день. Катетер заведен прямо в предсердие. Потому что живого места не осталось ни от вен на руках, ни от подключичной вены. В вену на руке капельницу ставят на несколько часов. В подключичную вену катетер — на три месяца. В предсердие — на два года. Прошли уже все эти часы, месяцы и даже один год из двух последних.
Сначала под капельницей Рома с мамой читали книжки. Потом стали смотреть мультики. Потом медсестра подарила первую коробку пластилина, и мальчик принялся лепить. Ему нравилось лепить мультичных персонажей: Спанчбоба, Машу и Медведя, Шрека... Но однажды мама показала Роме, как лепить ягоду. И теперь он просит искать в интернете, как выглядят ягоды, мороженое, пирожные, торты — и лепит их.
И еще почему-то качели. Десятки пластилиновых качелей стоят у Ромы на подоконнике.
Не надо только думать, будто Рома обездвижен и прикован к постели. В те четыре часа, на которые отключают капельницу, Рома бегает на женскую половину отделения к трехлетней подружке, бросает в воздух плюшевых котов и идет гулять в больничный двор.
— Пойдемте, пойдемте,— шагает прямо по снежной целине и зовет.
— Куда?
— Пойдемте, пойдемте к дереву. Я вам дерево покажу.
— Какое-то особенное дерево?
— Да! Только возьмите меня за руку, а то мне скучно идти одному по снегу.
И вот — дерево. Рома садится на корточки, трогает пальцем растущую из ствола тоненькую ветку с промерзшими почками и шепчет:
— Это листья. Они оживут. Снег растает, придет эта, как ее, я забыл...
— Весна?
— Да, и они оживут.
В палате на подоконнике посреди пластилиновых ягод, мороженого и пирожных стоит у Ромы сухая ветка. Лежа под капельницей, мальчик лепит для ветки пластилиновые листья. Целый ворох.
Такую жизнь, которую он ведет, можно вести и правда только что до весны. Максимум до лета. К лету не сможет выдерживать катетера яремная вена, не сможет выдерживать питательных растворов печень, а Ромина мама не сможет выдерживать тоски.
За несколько этих месяцев нужно вынуть из Ромы оставшийся живым тонкий кишечник, располосовать вдоль, сшить из лоскутов кишечник нормальной длины и положить в Рому обратно. Это сложная операция. Лучший хирург в Филатовской представляет себе, как она делается, но сам не делал никогда.
Хирурги в Мангейме делали много раз.