Наша риторика все еще самым сильным средством считает раскрытие псевдонимов
Екатерина Деготь
Лет десять назад, когда я работала в одном крупном учреждении культуры, билетерша Галина Ивановна спросила меня: "А правду говорят, что наш заместитель директора по административно-хозяйственной части Израиль Натанович Такой-то — швед?". Пока я приходила в себя от изумления, она задумчиво добавила: "Вот то-то я и думаю, какое у него имя необычное — Израиль...". Убедившись в том, что она не шутит, я осторожно раскрыла ей глаза на то, какой национальности наш завхоз. Переварив эту информацию, Галина Ивановна сделала свой вывод: "Ну что ж? Ничего. Все равно хуже всех хохлы".
Наш народ не слишком твердо знает, кто такие евреи. Но он не против них. Евреи — это в принципе О. К. Тот факт, что они существуют, отрицать невозможно. Более того, то, что в их положении есть определенные (завоеванные веками) преимущества, понял теперь даже Геннадий Зюганов, который усвоил уроки мировой истории и постоянно представляет КПРФ гонимой, запрещаемой организацией, некоторые лидеры которой даже становятся жертвами поджогов и погромов.
С наличием евреев в мире в целом смирился даже генерал Макашов, не говоря уже о художнике Илье Глазунове. Когда у последнего была персональная выставка в том самом учреждении культуры, где я работала, он начал свою речь, обращенную к сотрудникам этого учреждения, со следующих слов: "я против национализма — пусть будут все народы. Пусть у русского народа будет русская культура, у еврейского — еврейская... Кстати, среди вас есть евреи?". Все кончилось благополучно.
Другое дело жиды. Этим спускать нельзя, но жиды — совсем не то же, что семиты. Генерал Макашов знает, что главный жид — это Горбачев. Ну, и еще корреспондент НТВ Павел Лобков. И вообще журналисты. Жиды — это такие евреи, еврейство которых не в национальности: будь они хоть трижды русские, все равно не разделяют веры (во что бы то ни было). Или это такие евреи, которые отказываются быть евреями. Как показывают опросы, абсолютное большинство нашего населения считает, что нельзя оскорблять национальное достоинство евреев. Под этим, видимо, подразумевается, что им следует разрешать ходить в синагогу и отправлять национальные обряды. Но подразумевается ли под этим, что без разрешения их нельзя евреями назвать? И нельзя указать им, в чем именно состоит их национальное достоинство?
Проблема культурного гетто в нашей стране не обсуждается. Мало кто знает, что любое высказывание — и особенно национальное определение — совершается на минном поле. Беспечность речи свойственна нашему искреннему и непосредственному народу, и тонкие этические и логические нюансы неведомы ему. Баланс между уважением к национальным особенностям и готовностью их деликатно игнорировать — дело будущего. Требуются годы и тяжелые уроки, чтобы понять, что национальность не должна быть функцией определения, данного извне, а любое называние есть акт насилия. Вот и правдолюб Доренко уничтожает Макашова указанием на то, что у того самого нос и имя не в порядке,— единым махом срубая сук, на котором так удобно устроился весь его обвинительный пафос.
Кажется, наша риторика все еще самым сильным средством считает насильственное раскрытие псевдонимов — метод, разработанный в 1948 году. Напротив, всякое (не только национальное) самоопределение и четкая формулировка собственных взглядов нашей культурой расценивается как нечто негативное. Для этого существует характерное слово — "подставился". Например, Макашов, как считает Зюганов, подставляется. Но это слово означает, что произнесенное есть правда, но ее лучше бы скрыть, поскольку на нее уж очень плохо среагируют другие. С другой стороны, Альфред Кох, как сказала недавно с экрана Светлана Сорокина, тоже безнадежно подставляется, говоря то, что он думает. Легко себе представить цепь аргументов: "ведь и так...", "лучше не злить, кого не надо", "зачем вы им даете карты в руки", "что вам стоит смягчить свои позиции" и так далее.
Эстетика и этика насильственно-добровольного (на сей раз) раскрытия псевдонимов процветает в недавно вышедшей книге, которая уже успела приобрести несколько скандальную известность. Это сочинение К. Ротикова (псевдоним) "Другой Петербург" (издательство "Лига Плюс", Спб, 1998), в котором описан гомосексуальный Петербург,— связанные с этим места, биографии и истории. Книга построена как мысленная прогулка по улицам и набережным — автор бродит и рассказывает, что приходит ему в голову, а приходит ему в голову всегда одно и то же. Начинается текст с того, что Финский залив своими очертаниями напоминает пенис, и, следовательно, предопределяет "голубую" ориентацию Петербурга; автор решительно отдает геям монополию на фаллос, и далее следует именно этим путем. Героями сочинения являются как известные своим гомосексуализмом деятели русской культуры (Чайковский, Дягилев, Клюев, Кузмин), так и те, относительно которых автор строит догадки (Гоголь, Чаадаев, Мейерхольд и множество других). Он полностью воспроизводит фигуры мысли гомофобов, — этот "выглядит как-то странно", того "конечно, нельзя подозревать, но...", насчет этого "нет оснований, и все-таки...", причем делает это с несдержанным восторгом. Язык обвинителя полностью предопределил язык гонимого, и тот сам начинает с неприличной жадностью тянуть к себе "своих", других брезгливо отодвигая в сторону. Прежде всего, разумеется, женщин (которым "недоступны" чувства мужчин), но также и редких в истории, но никому вроде бы не вредивших приверженцев полового воздержания ("если, имея глотку, пищевод, желудок, печень, анальное отверстие, человек утверждает, что есть он вовсе не обязан,— это, конечно, извращение", пишет автор метафорически).
Автор придерживается концепции врожденности, а не добровольной избранности гомосексуальных наклонностей. Избавляя геев от обвинений в извращенности, он, однако, охотно ставит их в положение известной расовой исключительности. И когда ближе к середине книжки начинают мелькать "жидовочки", "евреечки" и "еврейская лавочка, до сих пор именуемой Государственной думой", с сожалением понимаешь, что ждал их давно. Одна репрессия влечет за собой другую с неизбежностью закона истории.