Школьников и студентов протестируют на наркотики. Соответствующий законопроект внесен в Мосгордуму. Пока документ дорабатывается. Член фракции "Единая Россия", зампредседателя комиссии Думы по образованию и молодежной политике Ирина Великанова и психолог Анатолий Добин обсудили ситуацию с ведущим Алексеем Корнеевым.
Если верить федеральной версии, которая внесена в Госдуму, проверять детей на запрещенные вещества будут с помощью психологических тестов и специальных медосмотров. При этом инициатива должна стать добровольной.
–– Сначала я задам вопрос противнику этой инициативы –– господину Добину. Скажите, законопроект в нынешнем виде действительно реально сможет помочь в борьбе с детской и юношеской наркоманией?
А.Д.: Я не являюсь противником или сторонником этой инициативы. Это важно. Вопрос в том, что реальность, в которой мы живем, демагогическая, не имеет никакого отношения к реальной проблематике.
Мы большей частью спорим о словах, и в этих словах постоянно тонем. Реальность, правда, ужасна. Но вместо того, чтобы увидеть, что реальность изуродована, искажена, мы вместо этого спорим о зеленых человечках. Имеет ли смысл вводить это или вводить то. Вопрос в том, что реальность каждой конкретной семьи имеет значение, а не какие-то абстрактные вещи, которые вводятся сверху, как-то утверждаются, стоит эту вещь вводить или не стоит.
Каждый конкретный ребенок, становящийся зависимым, растет в семье. Если возникает проблема, то нужно обращаться к этой семье, с ее реальной проблематикой, с реальной матерью и отцом, а не пытаться каким-то образом контролировать это извне. Нужно внутри самой семьи пытаться найти связь.
–– Понятно, но для этого, видимо, сначала нужно эту проблему определить. Я правильно понимаю инициативу? Вопрос задаю запредседателю комитета Мосгордумы по образованию и молодежной политике Ирине Великановой.
И.В.: Я соглашусь только в одном со своим оппонентом, что, действительно, тестирование в отрыве от другой профилактической работы — пустая трата времени и финансов.
Во всем остальном, этот законопроект –– не абстракция, это абсолютно конкретные меры и ответ на то, что у нас наркомания приобрела уже масштабы национального бедствия. В Москве на учете на сегодняшний день 32 тыс. наркоманов стоит. Из них 15% — это подростки, молодые люди до 21 года. У нас в школах 10%-15% старшеклассников хотя бы эпизодически употребляют наркотики, 15%-30% студентов-второкурсников употребляют наркотики.
–– Ирина, эти цифры всем известны, они обнародованы. Но насколько это законная инициатива?
И.В.: Это абсолютно законная инициатива. Более того, речь ведь идет о добровольном тестировании. Мы сейчас говорим о нашем московском законопроекте, который внесен в Московскую городскую думу. И я уверена, что его поддержат представители всех фракций.
–– Да, но федеральный закон гораздо более жесткий, там школы обязывают проводить подобные тесты. Соответственно, школы обяжут учеников и их родителей участвовать в этих тестах, недобровольно, а на обязательной основе?
И.В.: Вы хотите сказать, что мы нарушаем права детей?
–– Нет, я задаю вам вопрос.
И.В.: У нас даже, если есть проблема, которая угрожает национальной безопасности, то, согласно статье 55 Конституции мы можем вводить ограничение прав. Поэтому, если мы говорим о наркотиках как о национальном бедствии, мы должны говорить о тестировании на наркотики.
Я могу говорить о московском законе, потому что я не видела федеральной инициативы. У нас предусматривается добровольное тестирование на наркотики. Кстати говоря, во многих вузах уже 12 лет существует обязательное тестирование на наркотики. И, как показывает практика этих вузов, у них количество употребляющих наркотики на сегодняшний день значительно меньше, чем в других вузах.
–– Анатолий Яковлевич, предположим, проверили, выявили наркотики, что дальше-то делать с этим подростком? Исключить из школы, подвергнуть обструкции? Если лечить, то за чей счет? И если родители в этой нищей стране и так пашут на двух работах, у них нет денег на лечение, что дальше?
А.Д.: За всем этим спором, за всеми громкими словами, цифрами, проблемами национальной безопасности, за всем этим несколько демагогическим дискурсом, скрывается важный вопрос: что ребенок растет в конкретной семье. Необходимо участвовать в конкретной семье. Например, там где отец-алкоголик или там, где мать совершенно игнорирует ребенка.
Очень часто наркотическая зависимость — это способ замены матери, которая отсутствует — с точки зрения психологии, с точки зрения психоаналитического понимания. То есть рана, которую переживает ребенок, мать которого отсутствует или не заботится о нем, часто заменяется таким иллюзорным способом контроля.
И важно вникать в каждый конкретный случай, в каждую конкретную семью. Мы всегда найдем какое-то нарушение в конкретной семье, где этот ребенок растет, где этот ребенок живет. Вопрос в том, что те ценности и те нормы, идут не откуда-то сверху, ни от какого-то батюшки, который приходит в школу, ни от телевизора, ценности идут из конкретной семьи, от конкретного папы.
И.В.: Мы с этим даже не спорим. Я говорю, что эту проблему нужно комплексно решать.
–– Ирина, а что потом?
И.В.: Надо понимать, что эта проблема может коснуться любой семьи.
–– А будут ли не нарушены права ребенка, когда выяснится, что он действительно употребляет наркотики? Что с ним дальше будут делать?
И.В.: Я могу вам сказать, ведь у нас в Москве уже проходит эксперимент в некоторых школах Юго-восточного округа. Безусловно, должна соблюдаться тайна.
–– А соблюдается она?
И.В.: Соблюдается. Подписывается трехсторонний договор о неразглашении. И даже администрация школы не знает о том, кого из детей тестируют. И дальше с этими детьми уже работают психологи, в каждом случае отдельно.
Иногда требуется помощь семье, правильно говорит мой оппонент. Но, в любом случае, это действительно комплексная программа и ни в коем случае никакой обструкции такие дети не должны подвергаться.
–– Понятно. А известна стоимость этой программы, процедур?
И.В.: И закон-то ведь нужен именно для того, чтобы было бюджетное финансирование, потому что, я оговорюсь, лечение будет производиться за счет государства. Тесты разные. Самый точный тест по крови стоит 1200 руб. Тест по моче дешевле, порядка 170 руб., но он менее информативен.
–– Понятно. Но в масштабах Москвы это какая сумма общая? Есть такие данные?
И.В.: Я вам не могу сейчас сказать, потому что это шло в порядке эксперимента, только в нескольких школах.