Жизнь на песке

За окном метались пылевые смерчи. В их столбах параллельно моей машине и слегка над землей летел вагон метро, запущенного в полном соответствии с нумерологией в 9 часов 9 минут 9 сентября 9-го года. Впереди из-за горизонта поднимались плечом к плечу небоскребы. "А вот и Дубай",— сказала моя подруга Розмари, журналистка местной газеты.

В отличие от большинства приличных россиян, я все сделала задом наперед: впервые в Эмираты приехала не на дубайский шопинг, не на дубайский пляж и даже не покупать квартиру, а в столицу страны город Абу-Даби по делу. Помню, первое, чему там страшно обрадовалась после паспортного контроля,— кофейне Starbucks, которая, несмотря на два часа пополуночи, работала бодро, как белым днем. Выпив кофе не хуже сицилийского, я унеслась в ночную пустыню на Land Cruiser с золотыми молдингами, там все на таких ездят: наутро начинался трехдневный мастер-класс одного из лучших фотографов мира, американца Айры Блока.

Это у нас 200 км — сквозь Рижское пробочное шоссе, мимо Волоколамска к Клину — и буквально через пять часов вы на месте. В Абу-Даби на идеальной и совершенно пустой дороге я, казалось, провела минут двадцать, съехала в глубь каких-то барханов и, помахав рукой охране, полетела к горизонту, где под луной золотился отель. В пять утра я уже расчехляла фотоаппарат. С тех пор и навсегда Эмираты для меня — это розовый на рассвете песок, быстрые ящерки, дюны, меняющие цвет, как море, и стрекот фотокамер небольшой команды из самых разных мест мира, приехавшей послушать тихого и неутомимого Айру.

Именно в этой группе я познакомилась с англичанкой Розмари, которая после мастер-класса предложила мне сгонять в Дубай, проинспектировать один новый Marriott. Нелегкая журналистская судьба то и дело забрасывала ее в такие поездки, она была life style-редактором. Я, помню, еще сомневалась, можно ли мне в Дубай, ведь визу-то я получала в Абу-Даби, в отдельное государство с абсолютной, не шутите, монархией. К тому же при въезде мой глаз просветили лучом и сфотографировали. Можно ли мне после такого пересекать границы между эмиратами без специального разрешения? Ха! $70 и 40 минут дороги без сучка без задоринки и без каких-либо признаков границы — и вот мы уже высаживаемся у отеля.

Новый отель Marriott стоял вдали от скопления туристских красот и был споро сработанной копией дворца в натуральную величину с необъятным, нечеловеческой величины фудкортом. Мы явились прямо на воскресный бранч, который живо напомнил мне "Унесенных призраками" — страшный мультик классика анимэ Миядзаки, где средствами рисованной мультипликации наглядно демонстрировалось, что бывает с теми, кто много ест.

На фоне праздника чревоугодия особенно прекрасным казался оставленный мною пустынный отель. Qasr Al Sarab Anantara, встроенный в высоченные дюны в полной гармонии с рельефом и исчезающий из глаз в 300 м, стоит лишь пойти пройтись в дикую природу, был весь цвета песка. Вдоль дорожек струились ручьи. Зубчатые крепостные стены отделяли отель от гигантской заповедной территории внутри самого большого в мире пустынного пятна. Она, в свою очередь, тоже охранялась по невидимому периметру. Ландшафтами в быстро набирающей мощь отельной сети занимался тот же человек, что и в легендарных отелях Four Seasons, а за вид внутри отвечали лучшие интерьерные компании со всего света, поэтому из библиотеки, например, выходить не хотелось вообще никогда.

Во втором отеле Marriott, что на острове Пустынном, в 200 км от первого, меня тоже ждали чудеса: там южноафриканская интерьерная компания не поленилась исполнить экстравагантнейшие люстры из рогов местных буйволов и лампы из яиц страуса, набить под завязку лобби артефактами и поставить пару гигантских мониторов Mac со всеми игровыми приставками в детскую, я бы сказала, "тинейджерскую" комнату, открытую круглосуточно. По ночам там над горизонтом полыхало зарево нефтяных вышек, а я наблюдала его из морского ресторана, занятая местной рыбой с обманчиво дальневосточным именем амур. В семь утра я выдвигалась под руководством неодолимо обаятельного рейнджера-англичанина на открытом Land Rover смотреть зверье, которым был волею шейха населен остров, включая жирафов и леопардов, и разговаривать о том, сколько алкоголя имеет право выпить рейнджер в этой стране. Оказалось, в зависимости от стажа работы и зарплаты спиртное покупалось на специальные купоны. Туристы выпивали беспрепятственно. Днем я валялась на пляже в одиночестве, каждые полчаса исследуя новые дислокации: на песке, на лежанке, на fatboy — ярком толстом матрасе размером с хорошую двуспальную кровать. Веселее всего было в рекреациях на одного-двоих, огороженных хлопающими на ветру парусами-экранами, которые призваны были скрывать мою красоту от мужских, предполагалось, глаз и открывать солнцу. Понятно, что на территории любого отеля в Эмиратах можно ходить в любой степени обнаженности. Смешными и дикими мне кажутся возмущенные выкрики рублевской подружки о том, что негодяи-полицейские пытались ее арестовать, лишь только она вышла прогуляться за пределы отеля в чем мать родила. Остров Пустынный, надо сказать, был весь предназначен для таких, как она: там везде можно было чувствовать себя как дома, одеваться как угодно и выезжать на сафари хоть в трусах. И да, с первого часа все меня звали по имени, в каком бы дремучем углу кто бы мне ни встретился.

Конечно, побывав позже в Дубае, я смекнула, что два упомянутых Marriott были для наших туристов исключением. В пустынных, в смысле расположенных в пустыне, местах русским духом вообще не пахло. Например, год спустя после фотомастер-класса я еще поехала в абсолютную звезду и розу пустыни — заповедник Аль-Маха. Там жизнь проходит в палатках-домах, с бассейном при каждом и со всеми удобствами внутри, как полагается пятизвездочному отелю. Кроме нас с мужем, русских снова не было ни души.

Зато знаменитый "Парус", отель Burj Al Arab, и по сей день заполняется русскими больше, чем кем бы то ни было. Что за чудо? Туда, да и в соседний пляжный отель Jumeirah, больше всего похожий на дворец из голливудского кино, где каждая горничная говорит по-русски, и, разумеется, в Atlantis, даже с вертолета напоминающий Диснейленд, и во многие еще дубайские гостиницы толпами устремляются соотечественники, чтобы весело и с гиканьем носиться в трусах и шлепанцах по драгоценным интерьерам и орать из конца в конец лобби, похожего на площадь ВВЦ с фонтаном "Дружба народов": "Машка, быстро сюда! Я тебе массаж в четыре руки заказал!" Без устали трудятся великолепные перевозчики Emirates и Etihad, подбрасывая за пять часов сотни измученных холодом людей поближе к солнцу и к празднику непослушания.

Эмираты велики. Два из семи "карликовых государств с абсолютной монархией", как их жестко описывает "Википедия",— самые популярные. Это Дубай и Абу-Даби. Береговая линия в стране такая длинная, что даже русских туристов не хватает. Например, уже упомянутый Пустынный остров — настоящий, большой и даже слегка скалистый остров, на который нужно плыть минут тридцать. Там кроме отеля есть дворец шейха и невиданные стада парнокопытных, в память об Африке и юге США, где шейх провел в калифорнийском Стэнфордском университете свои молодые годы. Отель тоже смахивает на сан-францисский, но только снаружи, внутри опять библиотеки, рекреации, старинные диваны и кровати в стиле прованс.

Эмираты разнообразны. Можно поехать в Абу-Даби по мишленовским ресторанам, которых с каждым днем все больше, потому что 80% работающих — экспаты, в том числе и французские звездные повара. Можно пойти пешком по приморской набережной, и рестораны, которые вам откроются, будут веселы и непритязательны. Можно собраться и выдвинуться на кинофестиваль, он бывает в декабре, а можно на фестиваль скидок в январе, и насчет скидок вас не обманут: шубка в Chanel мне стоила $1300, но надо постоять в очереди на вход. Видали ль мы такое?

Кстати, о моллах и магазинах: в золотой и бриллиантовый молл можно приехать в любое время года, и там вас отведут прямо в мастерскую, где работают ювелиры, и цены там всегда минимальные. Там не торгуются, мы не на базаре, а у изготовителей. Marina moll в Абу-Даби — крошка по сравнению с Дубайским моллом, где внутри аквариум с уроками дайвинга и самой большой трубой для посетителей из цельного куска акрила (конечно же, в Книге Гиннесса), но именно в Marina moll я нашла сумку громкой марки, от которой приходят в неистовство все московские байеры: "Какая закупка!" В том смысле, что у нас такой модели в московском бутике никогда не найти.

Можно провести день на гонках болидов и самому погонять под распластавшимся красной морской звездой тентом Ferrari World, а можно не выходить из белого медузообразного отеля Yas, который покрыт 50 тыс. вручную отшлифованных стекол, по которым можно пустить вечером приветственную надпись "С днем рождения, Нелли! Абу-Даби любит тебя". Да, я тоже тебя люблю, Абу-Даби.

Не только люблю, но и уважаю. Мне нравится смотреть на мир, созданный в вакууме. Я невероятно восторгаюсь городами, для которых не пришлось ничего разрушать, которые возникли только благодаря мощи ума, соединенной с мощью нефти. Мне иногда кажется, что они выросли, эти небоскребы, как деревья, на плодородном нефтяном слое, но это не так. Для Burj Khalifa, самого высокого здания в мире, даже бетон изобрели особый, устойчивый к сверхтемпературам. И да, мне нравится, что нефтяные шейхи не попрятали по карманам, когда ударил первый фонтан и затянул, образно говоря, радужной нефтяной пленкой бедные бедуинские селения, верблюдов и финиковые пальмы. И мне нравится видеть, сколько этих денег они не унесли из страны: вот они, стоят домами вокруг дубайской марины, ими вымощены дороги, как зеркало, они вкачаны в безопасность, ими платят спецам всего мира, которые строят новый мир. Эмираты — это то, чем не стала и уже не станет Россия. Опять не успела.

Поэтому, когда я приезжаю в Абу-Даби, я всегда хочу увидеть еще кое-что, кроме толп экскурсантов, задирающих голову к куполу отеля Kempinski (в Книге — догадались уже? — Гиннесса, за гигантский безопорный диаметр), кроме ручья, на котором, как три сосны в Аравийской пустыне, стоят башни Etihad отеля Jumeirah с самыми красивыми в мире лифтами из мерцающего агата, кроме дилерского центра Rolls-Royce c "Фантомами" и "Призраками", инкрустированными перламутром, расшитым орлами в честь 40-летия ОАЭ, которое отметили здесь невиданным фейерверком 2 декабря 2011 года.

Мне еще подавай красоту и искусство. Можно, конечно, сгонять на день в Доху через залив, в первый в мире музей исламского искусства, который построил архитектор Ио Мин Пэй, тот самый, который встроил в Лувр стеклянную пирамиду. Полюбоваться на артефакты, нерасчетливо раскинувшиеся по залам так, будто каждый из них самый главный, сияет в полутьме в огнях точечной подсветки. Но главное, что я не могу пропустить в Абу-Даби,— это белоснежную, белейшую, как снег, мечеть шейха Зайеда. Именно он когда-то дал команду нефтяным фонтанам бить так, а не иначе, и, соответственно, стране — двигаться туда, где она сейчас. Мечеть пару лет назад сделали общедоступной для всех из-за ее бесспорных архитектурных достоинств. Понятно, что Гиннесс со своей книгой там опять повсюду: самый большой в мире мраморный купол, самый большой в мире иранский ковер, самая большая в мире хрустальная люстра. "Внутренний дворик" на 40 тыс. человек. Но главное в ней не это. Главное — это невероятно экстравагантное с точки зрения культовых правил сооружение. Представьте: по белому мрамору ее центральной площади от угла до угла стелются гигантские цветы, их головы диаметром в метр и в два, это инкрустации лазуритом, яшмой, цветным мрамором всех оттенков, их стебли и листья из нефрита вольно стелются по полу. Площадь с цветами, которые будто бросил с неба гигант, со всех сторон окружает галерея с двойным рядом восьмигранных белоснежных колонн, и по всем граням вьются те же цветы. А венчают каждую колонну ослепительно золотые капители, как хвосты у ананасов: яркие, веселые и невероятно легкомысленные. По степени артистичности мечеть, будто вышедшую из фильма Тима Бертона, можно сравнить только с куполами храма Василия Блаженного с поправкой на возраст.

Кстати, о возрасте: Эмираты — уже не "беби-Нью-Йорк", как их называли десять лет назад, они "тинейджер-Нью-Йорк". Многое бы мы все сейчас отдали, чтобы посмотреть, как рос лучший город Америки, как возводили Empire state и Chrysler building. И послушать, как прохожие наверняка недовольно бурчали, в точности как нынешние дубайские туристы: "Ну что это за фигня? Все дома как под одну гребенку: 100 этажей — и никакой красоты".

И пусть я буду просто лежать на эмиратском пляже. Или покупать у застенчивых индусов очередной скромный набор рабочей девушки — "каратник" на палец и по одному в каждое ухо. Я все равно свидетель великих дел. Я буду страшно гордиться в свои нежные 120, говоря: "А ведь я еще тогда говорила, что они крутые".