Борис Стругацкий был другом "Огонька". А мысли, которые он высказывал в беседах с нашими журналистами, и сегодня не утратили актуальности и силы
"Наиболее отвратительным в мире, открывшемся перед нашими глазами, была ложь. Все можно понять: перегибы, несправедливости, даже казни; то, что у власти стоят люди недостойные и ведут они нас черт знает куда,— все можно понять и исправить можно, но при одном условии: скажите людям правду, хватит врать".
"Человек, который работает на общество плохо, не получает от общества ничего. Этот основополагающий принцип был нарушен в конце 1920-х годов. И производительные силы сразу резко тормознули. Сейчас мы вроде со скрипом выходим на эту дорогу. При этом может произойти что угодно. Военный переворот. Или нам объявят, что во всем виноваты кооператоры — разрушили экономику. А идеологию разрушил журнал "Огонек". И мы скушаем. Снять десяток редакторов, закрыть кооперативы, объявить, что перестройка закончена,— и привет, мы отброшены на десятилетия назад. На несколько лет наступит привычный покой. На одно-два поколения, лет сорок, не больше".
"Оптимист не тот, кто считает, что завтра будет лучше, чем сегодня. Будущее не бывает ни хорошим, ни плохим. Оно никогда не бывает таким, каким мы его ждем. И будущее всегда чуждо. Если бы Пушкин попал в наш мир, он мог бы ему понравиться или не понравиться, но главным свойством этого мира он счел бы его чуждость. Огромное количество точек несоприкосновения. Понятия, которые в его жизни были чем-то ценным и важным, превратились в ничто. И наоборот. Мы говорим: человечество отягощено огромным количеством пороков и язв, зла. Но оно просуществовало 100 тысяч лет и доказало, что оно жизнеспособно. И я не говорю, что будет хорошо. Я говорю: БУДЕТ. БУДУЩЕЕ СУЩЕСТВУЕТ! Вот это и есть оптимизм конца ХХ века".
"Если политик провозглашает примат интересов государства (державы, империи) над интересами гражданина; если он пользуется каждым случаем, чтобы напасть на СМИ, требуя решительного контроля над прессой и телевидением; если он с ностальгической похвалой отзывается о "сталинских временах", а провозглашаемый им патриотизм неотделим от махрового национализма,— перед нами несомненный поклонник и, более того, генератор диктатуры, и подпускать его к верховной власти нельзя просто из чувства естественного самосохранения".
"Я предполагаю, что огромное большинство нас, матерясь, плюясь, раздражаясь, угрожая и ненавидя, при всем том понимает, что на пути диктатуры ничего хорошего нас не ждет. Три четверти населения согласны променять демократические свободы на уверенность в завтрашнем дне. Да, это так. Но целая четверть уже вкусила от свобод и сказала: "Это хорошо". Целая четверть! Это для России невероятно много. Что же касается "механизма защиты от диктатуры"... Никакой социальный механизм не гарантирует от диктатуры, если нет врожденного омерзения к ней".
"Огонек", N 52, 1989 год;
"Огонек", N 6, 2000 год