В Дрездене открылась выставка "Между Востоком и Западом. Сокровища Кремля от Ивана Грозного до Петра Великого". Беспрецедентный набор кремлевских сокровищ напоминает о тех временах, когда что на Востоке, что Западе ювелирное искусство было большим государственным делом
Только два из 140 драгоценных экспонатов попали на выставку не из Москвы, хотя к российской истории и они имеют самое непосредственное отношение. Один — это золотой ковш, усыпанный драгоценными каменьями, который принадлежал когда-то Ивану Грозному, а потом, в Смутное время, его, очевидно, прихватили с собой польские интервенты. Второй — гигантский неограненный сапфир, имеющий курьезную форму носа. Этот 648-каратный нос Петр I подарил курфюрсту Саксонии Августу Сильному. Оба экспоната ради выставки переместились лишь символически, на считаные десятки метров — из витрин музея "Зеленые своды", где они хранятся, в залы старинного замка саксонских правителей. Тут стоит, правда, заметить, что для Дрездена это самое перемещение — тоже событие, и вот почему. Саксонская столица до сих пор продолжает восстанавливать потери, нанесенные печально известной февральской бомбардировкой 1945 года, камня на камне не оставившей от города, прозванного когда-то "Флоренцией на Эльбе" и "шкатулкой с драгоценностями". Кое-что — здание Дрезденской оперы, например, или Цвингер вместе со зданием Галереи старых мастеров — было воссоздано еще в гэдээровские времена, но этим тогдашние власти думали ограничиться: Дрезден должен был стать образцовым социалистическим городом с шеренгами панельных домов, и излишнее почтение к буржуазному прошлому было, естественно, не в чести. В последние 20 лет, однако, планомерная реконструкция городского центра идет, не переставая. Это неспешный процесс, рассчитанный не на годы, а на десятилетия, аккуратный и прозрачный — ни тебе скандалов с растратами, ни авралов, ни бетонных муляжей. И один из участников этого процесса — Государственные музейные собрания Дрездена. В 2013 году они откроют в наконец-то полностью восстановленном Дрезденском замке новую экспозицию, а пока, в качестве роскошного предисловия, показывают в новых выставочных залах кремлевскую выставку. Всякий, кто бывал в Оружейной палате, может себе представить, что уж чем-чем, а экзотической роскошью блеснуть для кремлевского собрания — безделица. Немецко-российская кураторская команда подготовила не лобовую демонстрацию центнеров золота и россыпей самоцветов, а несколько более тонкий выставочный продукт. Да, будет полным-полно вещей, которые в самых сказочных красках показывают быт допетровского царского двора, вещей, самый абрис которых воспринимается на первый взгляд как что-то столь же исконно русское, как matryoshka и balalaika: ковши и братины, богатые кафтаны царей и облачения патриархов, колом стоящие от золотого шитья, парадные топорики и островерхие шлемы. При этом, с одной стороны, должно быть понятно, что корни этого богатства восточные. Хотя бы потому, что многие из этих драгоценностей — подарки турецких султанов, персидских шахов и крымских ханов: подарки не то чтобы из большой взаимной любви, но так уж тогда было принято, чтобы любой дипломатический контакт сопровождался драгоценными подношениями. И потом, манеру ориентальных ювелиров на Руси определенно любили: стамбульские мастера регулярно получали заказы из Москвы, да и придворные златокузнецы быстро научились работать в турецком и персидском стиле — как тогда говорили, "на турское и на персское дело". С другой стороны, "турскими" и "персскими" мотивами вкусы царей не ограничивались. Все ж таки и до Петра дипломатические контакты России отнюдь не замыкались на восточных державах, а послы европейских стран, следуя все тем же нормам этикета, приезжали ко двору вовсе не с пустыми руками — так в Москве подобралась исключительная коллекция великолепной утвари, сделанной лучшими мастерами Ренессанса, маньеризма и барокко. Многим из этих затейливых кубков, блюд и ваз легко найти параллели в других музейных сокровищницах (хоть в том же Дрездене), но некоторые абсолютно уникальны — как получилось с московской коллекцией английского серебра XVII века, которое в самой Англии отправилось на переплавку в годы гражданской войны. И еще задолго до петровского "окна в Европу" царские мастера стали при случае вполне успешно подражать изделиям своих "фряжских" коллег из Нюрнберга, Аугсбурга и Амстердама. Но еще одна занятная вещь состоит в том, что в дрезденском контексте эта наша родная роскошь, тяжелая, оглушительная, бьющая в глаза, совершенно не будет восприниматься как чужеродное культурное явление. Здесь, в Саксонии, тоже знали толк в державном украшении себя. Август Сильный — тот самый, кому достался сапфировый нос,— оставил после себя не только легендарные три сотни незаконнорожденных детей, но и зашкаливающее количество драгоценностей. Включая, например, добрую дюжину гарнитуров из дорогих каменьев. Они выставлены сейчас в "Зеленых сводах", и это на свой лад не менее экзотическое зрелище, чем витрины Оружейной палаты. Пуговицы, пряжки, застежки, ордена, трости, шпаги — словом, все детали наряда, которые только можно украсить, и все усыпано буквально килограммами драгоценных камней. Комплекты эти курфюрст менял, как сегодняшние клерки меняют галстуки: вчера изумрудный гарнитур, сегодня бриллиантовый, завтра рубиновый. Сколько городов и царств можно было купить на эти сокровища, бог весть, и невольно думаешь о том, как же нужно было плющить Саксонию, чтобы выжать из нее такие суммы. Но у Августа был резерв — в 1697 году он добился избрания в польские короли, став тем самым непосредственным соседом России. И это он, опасаясь за доходное королевское место, ненавязчиво подал Петру I идею воевать не с турецким султаном, а вовсе даже с Карлом XII Шведским. А уж дальше — и Великая Северная война, и Полтава, и основание Петербурга. Что дрезденские музеи многим обязаны страстной любви Августа к богатству и блеску, это понятно. Но как знать, может, если бы не ювелирная мания саксонского курфюрста, и русская история получилась бы совершенно иной.