У меня нет ювелирной легкости

Алексей Барсуков предпочитает, когда к нему обращаются не как к ювелиру, а как к художнику. Выпускник Строгановского художественного училища по классу обработки металла, Барсуков выбрал малые формы из соображений удобства — а чем еще можно заниматься в домашней мастерской? Журналисты любят писать о звездных клиентах, в коллекциях которых есть вещи, сделанные по эскизам Алексея Барсукова, но забывают при этом упомянуть, что сам ювелир этих клиентов в глаза не видел. Он к ним полностью равнодушен: была бы его воля, вообще бы не выходил из своей квартиры — и пилил, пилил, пилил. Именно этим словом — "пилю" — он всегда и отвечает на вопросы о том, чем занят.

— Ради чего вы работаете?

— Ради удовольствия. И из любопытства — мне интересно, каким будет результат. Результат редко когда удовлетворяет. Но иногда бывает. Вот ставишь для себя какую-то внутреннюю цель — и радуешься, что вдруг какие-то вещи получились. И вижу это только я. Никому не объяснишь, что мне тут удалось. А в целом, конечно, я всегда недоволен. Если тебе кажется, что что-то получилось совершенно — то лучше, наверное, уже не заниматься ювелирным делом.

— Вы сами себя кем считаете — ювелиром?

— Художником, наверное.

— А в чем разница?

— Ювелир, на мой взгляд, это человек, который хорошо владеет ювелирной техникой, закрепками разными, монтировками и так далее. Я многими их этого не владею. Я знаю, как это делается, и могу повторить. Но для меня в этом занятии не будет той легкости, которая есть в работе ювелира. В то же время многие монтировщики и ювелиры часто считают себя художниками. Вот это, мне кажется, заблуждение.

— Когда вы говорите о своей работе, у вас легко получаются такие слова, как "мое творчество", "вдохновение"...

— Если человек постоянно работает — приходит вдохновение. А так вот придет вдохновение, а человеку лень карандаш взять. Ну и что? Как у Высоцкого про музу: "Пришла, посидела так немного. И ушла". Иногда что-то приходит в голову или что-то видишь интересное, и лень взять карандаш, чтобы сделать какую-то заметку. И это уходит, потом можно не вспомнить и потерять то мимолетное чувство, которое, наверное, и есть вдохновение. Все равно смотришь на все вокруг глазами художника — на улицу, на человека, на растение. Вот и пристраиваешь это к профессии. Например, Лалик был художником ювелирных эскизов. Я вот не знаю — он сам-то делал что-то руками, работал как ювелир? У него, конечно, была прекрасная команда, своя мастерская. Есть ли сейчас такая специальность? Сегодня все подделано под компьютер. И задачи чаще всего ставятся очень примитивные — меньше работать и больше зарабатывать.

— Вы любите общаться с заказчиками?

— Да лучше их вообще не видеть в глаза. Если ты доволен результатом и эта вещь нравится еще одному человеку, это всегда приятно. И неважно, какого достатка или достоинства этот клиент. Украшения ведь очень сложно продавать. Приходит человек с горящими глазами и хочет купить себе вещь. И нужно назвать какую-то сумму, чтобы заработать или покрыть стоимость материалов — и всегда как-то не по себе от этого. Этот вопрос для меня очень сложный. Беда в том, что нет приличных галерей, куда художники, и ювелиры в частности, могли бы сдавать свои работы. Для керамики, мебели, картин такие площадки существуют. А специализированных ювелирных галерей нет. Нет мест, куда художники могли бы приносить свои не всем понятные опусы и где какие-то люди, которые хотят индивидуальных вещей, могли бы это купить. Это, конечно, мечта.

— Вы довольны попытками переноса ваших эскизов украшений в драгоценные материалы?

— Да я своими-то работами недоволен. А уж чужими... Сложно найти такой коллектив, который мог бы сделать все безупречно. Когда я делаю украшения, то отдаю часть себя. А мастеру ювелиру нужно потратить как можно меньше усилий и времени и получить как можно больше денег за работу. Контакт найти сложно, потому что цели разные.

— С каким персонажем из русских сказок вы бы себя ассоциировали?

— С Колобком. Катится, катится — и от бабушки ушел, и от дедушки ушел. Но сожрут в конце концов. Хотя конец мог бы быть другим. Но не с Ежиком точно. Он более трогательный и нежный. Я не такой. Я что-то более хищное, наверное.

— Материалы, с которыми вы работаете, в основном недрагоценные,— латунь, серебро. Чем это вызвано? Жизненными возможностями?

— Сейчас я понимаю, что это зависит от жизненных возможностей. Конечно, нужно создавать условия для работы. Если взять большую мастерскую — будет больше заказов, больше людей, которых можно постепенно обучать ювелирному делу. И делать разнообразные вещи. Но у меня так не получается. Поэтому я работаю с тем, что мне доступно,— бронза, латунь, серебро. Иначе, если ничего не делать, то не о чем будет говорить. Можно всю жизнь пустить на поиски себя и роптать на отсутствие клиентов и возможности продавать. Многие, наверное, поэтому ничего и не делают.

— Что вас может остановить?

— Немощь. Только невозможность использовать руки и голову по назначению.

— Вы сентиментальный человек?

— А что такое сентиментальный человек? Я плачу иногда. Смотрю фильмы о войне и плачу. Я просто не знаю точно определения этого слова.

— Чувствительный.

— А, да. Все болит, все чувствую. Хотя, я не уверен. Надо посмотреть в "Википедии".

Беседовала Елена Веселая