В Польше прошел "Марш независимости", в котором участвовали правые радикалы со всего Евросоюза. Объединенная Европа породила немыслимое прежде явление — интернационал националистов.
11 ноября в Польше отмечался День независимости — один из главных государственных праздников. В этот день в Варшаве происходили крупные уличные беспорядки. Полиция несколько раз применяла слезоточивый газ. В полицию, соответственно, летели бордюры, тротуарная плитка и уличные урны. Сообщается о 176 задержанных в результате столкновений. Различные ранения получили 22 сотрудника полиции, троим потребовалась госпитализация.
Драки с полицией — это почти неотъемлемая часть традиционного "Марша независимости", шествия, вот уже несколько лет проводимого в Варшаве радикальными польскими националистами. Из маргинальной акции радикалов она постепенно становится едва ли не главным уличным мероприятием, связанным с Днем независимости. На марше было объявлено о создании Национального движения — силы, которой, как выразился один из выступавших с трибуны, "боятся "леваки", либералы, педерасты". Объявлен и набор в структуру "Страж независимости", сугубо силовое подразделение, притягательное прежде всего для членов фанатских группировок.
Существуют серьезные поводы сравнить варшавский "Марш независимости" с "Русским маршем" в Москве. И в Москве, и в Варшаве по ноябрьским улицам марширует радикальная националистическая молодежь, состоящая в разных группировках, но имеющая одинаковые счеты к нынешним властям своих государств и уверенная, что те предали национальные интересы страны и коренного народа. Существует и другая важная параллель. Хотя история Дня независимости восходит к межвоенному периоду, его празднование возобновилось только в 1989 году, и с этим праздником не было связано каких-то важных гражданских традиций. Ситуация в этом смысле мало чем отличается от учрежденного с бухты-барахты в России Дня народного единства. Националисты — как в Москве, так и Варшаве — сумели занять улицу, так как не имели никаких конкурентов.
Сходство московских и варшавских улиц, впрочем, не полное. Действительно, и в России и в Польше существуют радикальные националисты. И те и другие не любят собственную власть, а заодно либеральную прессу и вообще всех, кого обычно не любят националисты. И в том и в другом случае можно говорить о разных национальных комплексах и несовершенствах политической системы. Но подчеркнем это слово — "разных". Потому что польский марш — это история, вписываемая совсем в другой контекст. Она имеет отношение к современной Европе — к тем разломам между Востоком и Западом, который парадоксально и болезненно начал проявляться именно тогда, когда "единая Европа" стала работающей конструкцией, а не идеологической утопией. Понимание национализма как строительства "национального государства, как в Европе", которого придерживаются организаторы и многолетние участники "Русского марша" (такие как Константин Крылов), показывает, что Россия — к сожалению или к счастью — находится вне европейских споров.
"Марш независимости" долгое время был нишевым мероприятием. В нем участвовали молодые радикалы, объединенные в такие организации, как "Всепольская молодежь" и "Национально-радикальный лагерь". Обе говорили, что являются преемниками "эндеков" — мощного националистического движения, существовавшего с конца XIX века, одним из главных идеологов которого был Роман Дмовский. Националисты проводили марши к памятнику Дмовскому и говорили о необходимости помнить это направление польской политической мысли.
Дмовский был последовательным противником Пилсудского в его планах расширения границы зон влияния новой Польши, предлагал построить государство с уверенным польским большинством, ассимилировать национальные меньшинства и как-нибудь решить еврейский вопрос — чтобы евреев в Польше было как можно меньше. В этом взгляды эндеков мало отличались от тех националистических проектов, которые возникали в XX веке по всей Центральной и Восточной Европе. В 1920-е и 1930-е годы такие движения принимали форму, близкую к фашистским или нацистским образцам. То же происходило и с эндеками.
Сложно сказать, как относился бы Дмовский к Гитлеру, если бы не видел в немцах главную угрозу польскому народу. В любом случае, эндеки были главными выразителями политического антисемитизма в межвоенной Польше. Тем не менее Дмовский считается одним из отцов-основателей польского государства. Он был делегатом Польши на Парижской мирной конференции в 1919 году, и именно его подпись стоит от имени Польши под текстом Версальского мирного договора. Такие неоднозначные фигуры заполнили в XX веке национальные пантеоны многих восточно-европейских народов. Поляки здесь не исключение.
Однако до 2010 года на марши ходило несколько десятков человек. С 2010 счет демонстрантов идет на тысячи или даже десятки тысяч.
Что изменилось? Началось с того, что либеральная "Газета Выборча" и левые и антифашистские объединения возмутились, что по Варшаве ходят маршем наследники тех, кого они считают протонацистским движением. И попытались добиться запрета марша. При такой постановке вопроса у него немедленно нашлись защитники. Кто-то выступал против "либерального диктата", кто-то в защиту Дмовского, кто-то за право собраний. Так или иначе, правые журналисты и политики решили поддержать марш. Полемика органично вписалась в общее противостояние правящей "Гражданской платформы" Дональда Туска и оппозиционной национал-консервативной партии "Право и справедливость" Ярослава Качиньского. Поддержку маршу выразили и фанатские группировки. В итоге в марше-2010 приняло участие до 10 тыс. человек.
Конечно, можно говорить о неожиданной рекламе. Однако это была реклама товара, на который обнаружился серьезный спрос. Откуда он взялся? Чтобы понять это, достаточно присмотреться к тем маршам, которые проходили в последующие годы, всегда собирая тысячи участников, многие из которых готовы были драться с полицией. Национализм — вовсе не уникальное явление для Польши. Это можно было увидеть даже на уровне эмблематики. В этом году марширующие несли не только польские, но и венгерские флаги. Конечно, связь между Польшей и Венгрией имеет многовековую историю и отлита в бородатой польской присказке "Поляк и венгр — два братанки: до шабельки и до шклянки". В ней были периоды борьбы "за вашу и нашу свободу": например, генерал Юзеф Беем участвовал в венгерской революции 1848 года. Однако новый повод для братства возник недавно, когда в 2010 году праворадикальное молодежное движение "Йоббик" стало одной из наиболее заметных оппозиционных партий Венгрии. Представители "Йоббика" в 2011 и 2012 году принимали участие в "Марше независимости". Национальное движение, в которое объединяются теперь организаторы марша — это структура, создаваемая по образцу "Йоббика", так же, как и силовые отряды "Стража независимости": "Йоббик" тоже имеет при себе подразделение "Мадьярской гвардии".
"Делай, как я" — тут главный принцип. Венгрия с 2010 года дает польским националистам и другие поводы смотреть на страну, как на завидный образец. Возглавивший венгерское правительство лидер национал-популистской партии "Фидес" Виктор Орбан успел принять ряд важных решений и сделать много серьезных заявлений, с трудом вписывающихся в привычные реалии европейской политики. В стране принята конституция, открывающаяся словами "Боже, благослови венгров" и объявляющая о защите христианских ценностей. Орбан неоднократно говорил о необходимости защищать интересы венгерской нации и заявлял об упадке Запада, от которого Венгрии и венграм следует дистанцироваться. Такая риторика оказалась востребованной в стране с одним из самых высоких уровней безработицы в регионе и к тому же испытывающей серьезные национальные комплексы еще со времен окончания Первой мировой войны и распада Австро-Венгерской империи. "Йоббик" лишь заостряет и доводит до логического завершения общеизвестные тезисы.
Взаимная любовь "Йоббика" и польских национал-радикалов вполне объяснима и наличием общего врага — того политического мира, в котором они существуют. Самые грозные проклятия националисты шлют "Брюсселю", которые они воспринимают как синклит космополитичной бюрократии, навязывающей чуждые правила и обычаи. А к безродным либералам и "левакам" внутри страны националисты относятся как к местному подразделению этой силы. На YouTube можно найти выступление на "Марше независимости" одного из польских националистических активистов Мариана Ковальского, который делился давней мечтой: Польша в будущем подаст пример всем странам и народам, закованным сейчас "в кандалы левачества, политкорректности и подлой вненациональной бюрократии".
"Йоббик" — это лишь один из ближайших союзников. Отрицание "Брюсселя" с националистических позиций становится удобной объединяющей точкой для национал-радикалов из разных концов Европы. В марше 2011 года, например, принимали участие делегаты косовских сербов, а в этом году — "Независимая инициатива. Поляки в защиту Сербского Косова". Поддержка националистов, мешающих реализации важного для объединенной Европы проекта независимого Косовского государства, выглядит совершенно естественной. Кроме того, в этом году в Варшаву приехали представители националистических группировок из Франции, Испании и Италии. По крайне мере один день в году Варшава оказывается площадкой, на которой заявляют об отрицании современных европейских порядков национал-радикалы всей Европы. Даже несмотря на то, что сама эта возможность — одно из главных следствий этих порядков.
Националистический интернационал формируется весьма успешно. Центральная и Восточная Европа — важнейший его элемент. Недавний успех на украинских выборах "Свободы" — звено из этой же цепи, признак того, что Украина, по крайней мере западная,— часть того же субрегиона. Кстати, украинских флагов в Варшаве (их несли делегаты "Свободы") в этом году тоже хватало.
Что можно противопоставить таким маршам? Попытки были. В Польше существует не только националистическое, но и левое движение, например такие интеллектуальные группы, как "Крытыка политычна" или различные антифашистские объединения. Членство Польши в Евросоюзе дает им хорошие возможности для развития (в частности, возможность получать финансирование). В прошлом году левые объединения попытались организовать блокаду "Марша независимости". Для участия в блокаде прибыли, среди прочих, антифашисты из Германии. Это тоже реалии современной Европы, никого не удивляющие.
В прошлом году я был в Польше в день марша. На улицах Варшавы можно было услышать горячие споры о том, какими же сволочами надо быть, чтобы приглашать немцев бить поляков в День независимости. Вопрос, конечно, не лишен смысла — для тех, кто не вполне осознал, сколько всего на свете поменялось за последние 50 лет и у немцев, и у поляков и вообще с идеей независимости. Чтобы этих изменений не было, национал-радикалы и маршируют по Варшаве 11 ноября.
Впрочем, в этом году в среде левых активистов в Польше много говорили о другой истории. Накануне марша группу польских анархистов, расклеивающих антифашистские плакаты у Варшавского университета, встретила группа приехавших в Варшаву молодых итальянских и испанских неофашистов. Они вступили с анархистами в перепалку на английском. И вскоре после того, как кто-то из анархистов заявил: "Hitler was bad and nazis killed a lot of Polish people" ("Гитлер был плохой, а нацисты убили много поляков"),— завязалась драка, к которой затем присоединились несколько польских националистов. Так что апеллировать к традиционным представлениям о том, в какой стране искать друга, а в какой врага, скоро будет неудобно никому из участников противостояний. Это действительно объединенная Европа — даже для тех, кто ее отрицает.