Может ли государство защитить детей от родителей и откуда чиновники знают, как варить детский супчик? Руководитель центра "Семейная полтика РФ" Павел Парфентьев — о переменах в семейном законодательстве
— Павел Александрович, почему ювенальная юстиция вызвала у родителей бурю эмоций? Какие изменения в наших законах могут оказаться наиболее рискованными?
— Давайте для начала разберемся с понятиями. Ювенальная юстиция — это особая процедура правосудия в отношении несовершеннолетних правонарушителей. А вот понятие "ювенальные технологии" шире — речь вообще обо всех технологиях защиты прав несовершеннолетних. В частности, о защите прав ребенка в семье. Так вот, дискуссии идут в основном по части ювенальных технологий.
— Тут какой-то правовой парадокс. Если семья неприкосновенна, а государство не должно вмешиваться в ее "внутренние дела", то ребенок в случае проблем в семье остается с ними наедине. А если мы защищаем только ребенка, то чиновник входит в дом и разбирается, правильно ли папа с мамой воспитывают и кормят своих детей...
— Дело в том, что в этом правовом поле действуют две идеологемы. Сторонники первой утверждают: семья для ребенка — это наиболее безопасное место, там о нем заботятся больше всего, поэтому ребенка нельзя рассматривать отдельно от его семьи. Сторонники второй, напротив, считают, что в семье могут потенциально нарушаться права ребенка, если за родителями как следует не приглядывать. С этой точки зрения безопаснее, если функции воспитания на себя возьмет социум в лице учителей, врачей, соцработников и так далее. Именно эта радикальная парадигма на практике стала преобладать во второй половине XX века во многих странах. Не вдаваясь в детали, здесь важно понять главное: эта идеология в принципе не предполагает социальный консенсус.
— Но если ребенка в родной семье обижают, должно же государство что-то делать?
— В конкретных случаях, если ребенку причиняют вред,— безусловно. Но под подозрение не должны попадать все родители скопом. Статистика не раз подтверждала: наименьший уровень насилия как раз в полной семье, которая не переживала развод, где есть мама, папа и родные дети. И чем дальше структура семьи уходит от этой модели, тем опасней она для ребенка. Это не обязательно так во всех случаях, но цифры показывают: в приемных семьях, а уж тем более в учреждениях у детей проблем больше.
— И насколько больше?
— По данным из разных стран, в замещающих семьях, куда попадают дети сироты или отобранные у родителей, уровень физического насилия над детьми в 6-8 раз выше, чем в обычных семьях. В учреждениях цифры выше раз в 20-30, так как прибавляется еще и насилие детей друг над другом. Словом, подход, согласно которому у родителей и семьи есть презумпция невиновности, имеет под собой научное обоснование.
— На каких принципах строится законодательство РФ?
— Это интересный вопрос. Например, решением Конституционного суда (речь, в частности, о Постановлении КС от 8.06.2010 N13-П) принята презумпция добросовестности действий родителей в отношении детей. А раз есть постановление по конфликтному делу, то органы власти и суды впредь обязаны толковать случаи именно с учетом этого. Также есть принцип автономии семьи, зафиксированный у нас в государственной семейной политике, и принцип невмешательства в семейную жизнь кого-либо без законных оснований — в Семейном кодексе. Но все три принципа почти не работают, потому что собственно в законодательстве они почти не раскрыты. А попытки ввести новые нормы на основе тех идеологических подходов, о которых мы говорили, создали дисбаланс в правовой системе. В частности, теперь под предлогом защиты ребенка можно делать много произвольных вещей, прямо вмешиваясь в семейную жизнь.
— В сети то и дело описываются случаи, когда на добропорядочные семьи жалуются в опеку сотрудники травмпунктов, поликлиник, детсадов. Насколько распространены эти случаи?
— Приведу интересную статистику, которая была озвучена в октябре Минобразования на круглом столе: количество изъятий по сигналам в опеку (по статье 77 Семейного кодекса, то есть в случае подтверждения угрозы жизни и здоровью) упало с 8 до 6 тысяч — за прошлый год. А вот число этих сигналов возросло. Мы посчитали: 88,3 процента всех сигналов, пришедших в 2011 году в опеки,— ложные. А отработка каждого сигнала — это бюджетные деньги. Схожая тенденция, кстати, и в мире.
— А откуда эти ложные сигналы приходят?
— По нашим оценкам, примерно 30-40 процентов обращений в опеку направляют из школ, детсадов, поликлиник, больниц. Чаще всего они никак не связаны с защитой ребенка: сотрудники этих организаций отыгрываются за конфликт с его родственниками. Скажем, поспорил папа с директором школы, и тот решает создать родителю проблемы: опека не может оставить сигнал без внимания и идет в дом с проверкой. Остальные 70 процентов обращений связаны с конфликтами между родственниками — жалуются обиженные бабушки или разводящиеся родители.
При этом надо понимать, что такие сигналы в любом случае стресс. Если мы под предлогом сохранения семьи начинаем активно в нее вторгаться, она перестает нормально функционировать. Как следствие, вместо того чтобы защитить ребенка от семейных проблем, мы увеличиваем их до бесконечности. Чиновники даже не считают приход домой с проверкой вмешательством, а для ребенка это травма, он лишается ощущения безопасности у себя дома.
— В Европе видят проблему в уровне образования работников соцслужб. Страшно подумать, до каких размеров может эта беда дорасти в России.
— Я не считаю, что чиновники вправе оценивать правильность воспитания. Но помимо уровня образования проблема в учебниках, по которым учатся работники наших соцслужб. В них, например, написано, что многодетные семьи — это фактор риска физического насилия. Есть и такие, кто работает чисто на произволе, с полным отсутствием квалификации. Вот ситуация. В акте представитель опеки пишет: "Я увидела суп на плите и по его цвету поняла, что этим супом нельзя кормить детей". Что это за Шерлок Холмс такой? Вообще злоупотребления со стороны опеки в конфликтных ситуациях не редкость. Тем более, что у нас много родителей, которые по советской привычке воспринимают произвол чиновников как должное.
— Это вы о каких, например, нарушениях?
— Знаете, когда чиновникам надо за что-то отчитываться, они могут приписать и то, чего нет. У нас был случай, когда пришли в совершенно непьющую семью, увидели на столярном верстаке бутылку из-под пива и написали: "В доме обнаружена посуда из-под пива, с родителями проведена беседа о недопустимости злоупотребления алкогольными напитками". А никто ничего не употреблял: в бутылке был лак для мебели. И уж точно никто ни с кем не беседовал. У нас часто в актах обследования фиксируют не соответствующие действительности вещи. И обжаловать это очень сложно.
— И все-таки победа той или иной идеологии не бывает случайной — ее же кто-то отстаивает.
— Понятно, что в мире есть лоббирующие структуры, которые выступают за разрушение семьи: это организации, связанные с политикой радикального феминизма, продвижением прав сексуальных меньшинств, контролем народонаселения. Это, кстати, вызывает серьезный протест, о чем пару недель назад напомнили демонстрации против легализации однополых браков во вполне либеральной Франции. Что касается России, то впечатление такое, что наши законодатели перенимают в области защиты детства те подходы, которые приняты на Западе, не анализируя их критически. В какой-то семье пострадал ребенок и на волне возмущения законодатели получают задание — отреагировать. Как? А принять закон. Что и делается без серьезной аналитической работы. Такая интеллектуальная лень.
— Но ведь эта "лень" направляет и перенаправляет финансовые потоки.
— Любая организация, которая получает финансирование за счет семейного неблагополучия, заинтересована в том, чтобы было с чем бороться и дальше. Ни один чиновник, ни один коррупционер не будет пытаться сузить сферу своих полномочий, напротив, будет стараться расширить набор ситуаций, при которых они могут войти в семью. Проблема и в том, что те, кто занимается профилактикой социального сиротства путем вмешательства в семью, сами же разрабатывают законы, которые дают им такие полномочия. Это примерно то же, что отдавать разработку норм и правил торговли алкоголем представителям алкогольной промышленности.