В Брянске тоже понемногу воюют с ЮЮ, но на массовые митинги не собираются. После страшной истории с Аней Шкапцовой, которую полгода назад искали всем городом и которую, как оказалось, погубили родители, слишком многие понимают: потребность в ювенальной юстиции возникла не на пустом месте
Точка в том уголовном деле еще не поставлена, но оно стало символом: девятимесячная Аня (см. "Огонек", N 14 за 2012 год) — не единственный ребенок, погубленный своими родителями. За десяток лет область будоражили не менее жуткие истории. Мальчонка, запертый в хлеву, где его загрызли свиньи. Дедушка, повесивший внучку в шкафу на шарфике,— мешала в карты играть. Сожитель, выбросивший из окна плачущего ребенка. А сколько забытых, голодных, спящих на лавке, бегающих ночью в мороз папе за водкой, избиваемых... Синяки, ушибы и порезы видят врачи, в голодные обмороки дети падают на глазах учителей, крики детей слышат соседи. Иногда они не молчат.
Ольга Свиридова (имя и фамилия изменены), "полевой работник" отдела опеки одного из районов Брянской области, рассказывает:
— Мы до последнего бьемся за семью, если есть хоть какой-то шанс. Выезжаем и в рейды, когда поступают сообщения от соседей. Но когда все объективно плохо — а после случая с Аней Шкапцовой никто не сомневается, что бывает за гранью,— лишаем родительских прав. И то сразу ищем для ребенка приемную семью...
19 ведомств и с десяток законов призваны защищать таких детей. Но они защищают — а дети гибнут от рук самых близких. Последняя серия этого хоррора — череда детских самоубийств: с начала этого года в области уже 10 случаев. Кто-то пытался свести счеты с жизнью после ссоры с родителями. Кого-то довели до крайности подозрения в краже 200 рублей из учительского кошелька и воспитательные беседы. В ряде случаев и версий-то нет.
Родительские собрания, педсоветы, психологические семинары, горячие линии, визиты священников в школы — общество всколыхнулось. Когда смотришься в это страшное зеркало, иногда кажется, что весь образ жизни нашего общества можно судить по статье "доведение до самоубийства".
Дети одни-одинешеньки. Учителя считают человеко-часы, показатели успеваемости и добровольные сборы на ремонт. Мамы-папы бьются на экономическом фронте: того и гляди, чадо на себя руки наложит, что кроссовки у него Demix, а не Nike или айфон не последней модели. А в воспитателях у ребенка — двор, компьютер, телевизор. Пробуй все. Хочешь силу — набери код. Завис — перезагрузка!
Многих родителей это устраивает. Ребенок не мешает работать. А когда после трудов вваливаешься в дом сумками вперед — не мешает вытянуть ноги перед тем же теликом. И тогда ему комп, тебе телик — мирный семейный вечер. Я даже не говорю про те случаи, когда пьют, бьют.
— Ситуация равнодушия, параллельного существования детей и взрослых ненормальна,— комментирует отец Михаил, священник Петро-Павловского храма в Брянске.— Идет тенденция отчуждения ребенка внутри семьи. Чего ж удивляться, если тут нам "прилетает" такое искушение, как новый закон, отчуждение ребенка государством. А государство всегда стремится к контролю — не первая попытка, вспомните историю...
Параллельно с ужасом от всех этих недетских историй в Брянске, как и в других регионах, нарастает страх перед новым законом о соцпатронате: стоит "стукнуть" в органы опеки — и серьезнейшие проблемы обеспечены почти любой семье. Кто стукнет? Да кто угодно. Склочная соседка. Конкурент по бизнесу. Коррупционер, которого достал оппозиционер. Учитель — спровадить с глаз долой нелюбимого двоечника.
— Вот работала на президентских выборах наблюдателем от Прохорова,— рассказывает Дарья Латышева, противник ювеналки и новейших поправок в закон об опеке.— У меня остались шарфики, пакеты с символикой, значки — после выборов сын-подросток щеголял в школе с "Прохоровым". Русичка выразила недовольство: "Кто это подучивает тебя за олигархов агитировать?" Сын возьми да и ляпни: "А мы разве не в свободной стране?" Полгода идут гонения. Последний вопрос при вызове меня в школу: "Это вы его специально учите дерзко смотреть в глаза учителю? Странное воспитание, я давно заметила..."
Школа, впрочем,— это еще полбеды. По Сети уже гуляют инструкции, как не впустить чиновников из опеки в дом. Люди не шутят и не клевещут — осмысливают надвигающуюся реальность. Даже уполномоченный по правам ребенка в Брянской области Елена Литвякова вспомнила: позвонил мальчик, жаловался на жестокое обращение бабушки — та ударила его тряпкой. Омбудсмен спросила у него, за что. Ответ: "Я, вместо того чтобы пойти домой, пошел на горку и долго там катался". Вот мальчик начал искать себе защиту...
Кстати, в этом и есть смысл ювенальной юстиции: по жалобе ребенка — проверки и меры, вплоть до изъятия детей из семьи. В связи с этим вопрос: что делать родителям, если дети начнут жаловаться, что им не купили игровую приставку? Это ведь тоже могут по Сети посоветовать.
Все проблемы, с которыми сталкиваются дети в нашей нынешней жизни, растут вместе с ними. Поэтому с 2007 года в Брянской области идет пилотный проект, его суть в том, что дела, связанные с подростковой преступностью, рассматривают специально обученные судьи. В судопроизводстве участвуют социальный педагог, психолог. Ювенальный суд не ограничивается приговором — он участвует в дальнейшей судьбе ребенка: дает поручения "детским" специалистам, ведомствам и организациям. Часто подростки получают условный срок. В это время очень важно, чтобы осужденный вновь не преступил закон.
— Вот на этом этапе ювенальная юстиция и выдает результат,— объясняет руководитель аппарата главы города Брянска и руководитель проекта "Поддержка осуществления правосудия несовершеннолетних в Брянской области" (ювенальный суд) Александр Тутиков.— В среднем на сотню впервые осужденных — три рецидива. По норме — 25-30, как и было в Брянской области до введения ювенальных судов. За последний год подростковая преступность у нас сократилась вдвое.
Александр Викторович объясняет: "Спасением детей от родителей мы не занимаемся". По его мнению, из ювенальной юстиции сделали монстра, потому что власть всеми силами показывает, что решает проблемы, а народ истерично воспринимает любое движение власти, хотя в бедной и сильно пьющей стране никому и доказывать-то не надо, что необходимо защищать детей: и статистика, и жуткие истории у всех на слуху.
— Что в итоге? Спасет ювенальная юстиция или ударит? Все, как и всегда у нас, зависит от людей, которые будут этим заниматься,— говорит Тупиков.— Я считаю, "ювенальный рай" наступит в России тогда, когда во главу угла государственной политики поставят нормальную благополучную семью. А сейчас государство уделяет внимание только крайним вариантам нормы.