В ноябре Ване исполнялось 10 лет. День рождения пришелся на поездку в Сочи, где Ваня и Маша участвовали в детском фестивале. И я полетел к ним.
Фестиваль был в разгаре, дети уже пели и читали, можно сказать, взахлеб, стихи (да и пели-то взахлеб). Маше очень нравится петь, а вот Ваня относится к этому сложнее: футбол и джиу-джитсу для него, без сомнения, важнее. Но он делает все, что ему говорят. Потому что отчего-то он понимает: надо. Даже я не до конца понимаю, почему надо, если не очень хочется, но он, видимо, отдает себе отчет в том, что приказы, тем более мамины, не обсуждаются, и делает все, что ему говорят, и очень старается. Тем более что на сцене он, по-моему, забывает, что ему не очень нравится, например, петь, и увлекается по-настоящему.
Приехав, я узнал много нового. Прежде всего я узнал поразительную историю про голубя и чайку. Для начала надо сказать, что спектакль, который они показывали на этом фестивале, так и назывался: "Чайка". Это не по чеховской "Чайке", а по "Чайке по имени Джонатан Ливингстон".
Но реальная история была про другую чайку. Дело в том, что дети стали свидетелями того, как один голубь, пытаясь достать что-то важное из водосточной трубы, залез в нее с хвостом, да так, конечно, в этой водосточной трубе и остался. Вокруг собрались другие голуби, они горячо ворковали, стараясь понять, что они могут сделать для своего товарища, но ничего толкового придумать не могли. Мои дети тоже думали, но не только не могли ничего придумать, а еще и боялись приблизиться к этой стае.
Чего не скажешь об одной чайке. Она была, говорят, огромных размеров. Она спланировала к водосточной трубе, накрыв крылами других голубей, которые то ли с обиженным, то ли с испуганным клекотом выскользнули из-под грязно-белых крыл, и приковыляла к жерлу трубы. После этого она совершила, казалось, невероятное: схватила своим огромным клювом, который природа заточила под ловлю зевающей в море рыбы, голубя за хвост и одним мощным рывком вырвала его из водосточной трубы.
И улетела, даже не обернувшись. Потом улетел и ошарашенный голубь.
Вот эту историю мне рассказали прежде всего, когда я оказался с Машей и Ваней. И вышло это, повторяю, сразу после их спектакля про одинокую чайку (ее играл Ваня), убеждавшую окружающих, что надо лететь к солнцу, а не копаться в земном навозе.
На следующий день они показывали свои костюмы в Театре моды. Семеро детей воплощали собой музыкальные инструменты, и можно было растеряться от того, чего в них было больше, когда они репетировали: музыки или слов.
После репетиции, за кулисами, Ваня научил меня одной штуке. Он бил Машу по лицу, и звук пощечины разносился по всей сцене. Я был в шоке. Выяснилось, что в тот момент, когда Ванина рука приближалась к Машиной щеке, Маша, опустив руки, незаметно хлопала в ладоши. А Ваня, конечно, промахивался. Между тем впечатление было грандиозное, и я тоже решил попробовать избить ребенка. И у меня здорово получилось с первого раза.
Правда, Ваня в какой-то момент вдруг громко прошептал мне:
— Папа, к нам милиционеры идут!
И действительно, к нам быстро приближались неизвестно откуда взявшиеся два милиционера. На их глазах взрослый с наслаждением истязал ребенка. Они задали наводящие вопросы. Не так уж мало времени ушло на то, чтобы объяснить им правила этой игры. Но все-таки они их усвоили, и через пару минут я видел, как один из них награждает звонкими пощечинами другого. Да так у них хорошо получалось, что я до сих пор не уверен, что они пользовались нашими навыками, а не действовали от души, как привыкли.
На следующий день мы пошли пообедать в ресторан перед спектаклем, в котором были заняты маленькие актеры "Ералаша". Маша и Ваня, быстро наевшись, гоняли чаек по берегу моря, мы с Аленой разговаривали, нам было о чем. И вот на спектакле произошла история, за которую мне до сих пор очень стыдно. В разгар одной из композиций мне показалось, что действие устроено как-то уж слишком просто для "Ералаша", на котором я вырос и, можно сказать, стал человеком, и я недолго думая пару раз крикнул "Позор!". Я подумал, что это, в конце концов, как-то по-ералашевски и что пусть про меня подумают, что я подсадная утка (или там чайка) и тоже участник композиции. Потом-то я опомнился и стал кричать в конце "Браво!", но было уже поздно. Я уже проклял себя и проклинаю до сих пор, потому что в спектакле были задействованы такие же дети, как мои Маша с Ваней. И шутки этой они, конечно, не поняли. Тем более что она была, мягко говоря, неудачной. Так что я прошу у всех у них искреннего прощения и хочу сказать, что к ним этот крик измученной души не имеет никакого отношения, а имеет отношение только ко мне, и мне теперь с этим жить.
Утром у Вани наступил день рождения, это был свободный от репетиций день, и мы поехали в горы, где все было слишком уж иначе, чем на море. Настолько иначе, что можно было не поверить, что в получасе езды от центра Сочи возможен такой мир: с горной рекой, с огромным количеством безобидных ос и кошек, нисколько не диких, а, наоборот, таких же домашних, как осы. Ваня, вчера заплакавший, когда я крикнул "Позор!", кажется, наконец утешился и вскоре привык к мысли, что все эти горы, обрывы, и речка, и даже осы — в честь его десятилетия.
И так оно и было.