Сто лет назад вышел первый номер журнала "Мир искусства"
В этом году нас ожидает настоящий фестиваль "Мира искусства": в Музее личных коллекций его выставка недавно прошла, в Русском музее еще только будет, в Третьяковке открылась — под названием "Эхо прошедшего времени".
Третьяковская галерея все-таки долго отсутствовала, и "наше наследие" стало ассоциироваться с антикварными лавками и наспех нахватанными частными коллекциями, куда — будем честны — попадают мятые жмыхи. Золотой запас, как выясняется, в Третьяковке. Наконец-то она в своем удачном амплуа: показывает отечественное наследие, да еще такое, которым можно гордиться без ноющего чувства стыда.
На выставке только графика (гуаши, пастели, акварели, силуэты, а также росписи по войлоку и даже шелковые аппликации) и только из фондов музея, но оказалось, что это к лучшему: показано много неизвестных вещей, а жирный масляный блеск готового "живописного товара" был мирискусникам всегда неприятен. Настоящий "Мир искусства" — это интеллектуальный проект, который точнее всего выразим в хрупкой и как бы нетелесной графике. К исполнению неких "художественных совершенств" они относились со вполне современной иронией. Акварельные портреты Сомова, в которых все живое с лаской и остервенением заглажено до фарфоровости, могут быть описаны в терминах сегодняшних московских авангардистов: это "шлифовка маленьких лярв", окукливание идеи прекрасного, на которую сам художник смотрит с восторгом и брезгливостью. Мирискусники чуть-чуть запаздывали по сравнению с европейским стилем модерн, и поэтому у них было время подумать о том, что такое искусство,— получился уникальный "трагический модерн", которого мы не найдем в других странах мира.
Сегодня, когда мы уже пережили несколько финалов исторических эпох, на личном опыте можно легко представить себе, чем был "Мир искусства". Питерская компания молодых студентов: Шура Бенуа, Валечка Нувель, Дима Философов, Левушка Бакст и провинциальный родственник Сережа Дягилев, которого все стеснялись.
Потом примкнули друзья друзей. Они сформировались в 1880-е и повзрослели в 1890-е — время совершенно брежневское, эпоха цинизма и разочарования в общественных идеалах, эпоха, когда действие уступило место размышлениям. Коронованный в 1894 году Николай тут же отверг любые возможности свобод. Зато золотой рубль как раз стал конвертируемым, и страна покрылась финансовым жирком. Времени много, деньги есть, родители — интеллигенты. Кругом тоска. Интеллект требует выхода.
Они собираются чуть ли не по нескольку раз на дню, дурачатся, занимаются коллективным самообразованием, читают друг другу доклады и время от времени пишут акварели и гуаши. Многие вообще не опускаются до создания каких-либо произведений, и авторитету их это не вредит. Самоощущение — странная смесь колющего чувства неполноценности (они не принадлежат к номенклатурному классу) и приятного презрения к окружающим (они, агенты Запада, гораздо образованнее, чем этот класс и все признанные художники). В общем, типичное неофициальное искусство.
Стараниями Дягилева они организовывают выставки и начинают издавать журнал, и им удается заполучить в союзники лучших (например, Валентина Серова). Некоторые живут на две страны, и журнал (как в нашем столетии журнал "А-Я") делается по почте. На первый номер нашли спонсоров — княгиню Тенишеву (она до того обожала только Репина, но Бенуа изменил ее художественный вкус) и промышленника Савву Мамонтова. Потом Мамонтов разорился, но удалось получить грант от правительства (Сороса еще не было). К 1904 году все угасло: каждый уже занимался своим делом. Дягилев пошел служить в императорские театры, Бенуа — в газету.
"Мир искусства" часто предстает в нашей памяти как один художник, свихнувшийся на теме красоты, увлеченный виньеточками и заставками, прелестный, но пустой. Но это неправда. Среди них (если исключить Серова, который был лишь союзником) есть один замечательный художник — Мстислав Добужинский, который писал уродливые дворы, с горечью свидетельствуя о бессилии красоты. И один художник по-настоящему гениальный — Константин Сомов, в истерических фейерверках которого мы находим самое первое высказывание о пустоте и невозможности искусства,— высказывание, на котором будет построен весь авангард ХХ века. А еще "Мир искусства" преподает нам эстетический и этический урок — на что лучше всего потратить полосу безвременья.
ЕКАТЕРИНА Ъ-ДЕГОТЬ