Выставка живопись
В Третьяковской галерее на Крымском Валу открылась выставка "Натюрморт. Метаморфозы. Диалог классики и современности", составленная кураторами Светланой Усачевой и Кириллом Светляковым на основе собственных третьяковских фондов, коллекций 17 музеев обеих столиц, Украины и Белоруссии и частных собраний. Колоссальный по составу (более 200 вещей) проект поддержан НОВАТЭКом, ОАО "Сургутнефтегаз" и другими спонсорами. Диалог с метаморфозами наблюдала АННА ТОЛСТОВА.
Вход на выставку оформлен наподобие высоченного дверного проема, и над ним висит десюдепорт Ивана Фирсова с цветами и фруктами, то есть буквально декоративное панно, которое надлежит помещать dessus de porte, "над дверью". Это остроумно, здесь вообще много остроумного — в параллелях, которые кураторы проводят между, условно говоря, русскими "старыми мастерами", художниками XVIII и первой половины XIX века, и современным искусством. Хотя под конец от однообразия шуток начинаешь немного уставать. Вот натюрморт vanitas с черепом кисти какого-то неизвестного моралиста XVIII века, а вот "Череп Буратино" Игоря Макаревича. Вот обрезная фигурная обманка в виде двух книжек — голландский кунштюк из коллекции Петра I, а вот книжный объект Авдея Тер-Оганьяна — "Жизнеописания" Плутарха с фотографией какого-то неизвестного, но очень советского на вид товарища на обложке. Вот здоровенные "Тыквы" Евдокима Волошинова, как будто списанные с каких-то фламандских "лавок", а вот здоровенные "Розы" Владимира Дубосарского, как будто списанные с каких-то поздравительных открыток. И таких рифм наберется несколько десятков.
Тут просто раздолье для экскурсоводов. С одной стороны, выставка дидактичная, выстроенная по типам натюрмортов: vanitas, атрибуты наук и искусств, всевозможные обманки, цветы и плоды, кухни, натюрморты в интерьерах и портретах. А с другой стороны — игровая, выстроенная на контрастах между старым и новым искусством, так что рассуждать о метаморфозах можно до бесконечности. Кроме того, к выставке помимо каталога выпустили книжку-игрушку и виртуальный конструктор, с помощью которого любой компьютерно грамотный и любящий викторины ребенок может соорудить свой натюрморт. И хотя Третьяковка в данном случае старательно следует последней музейной моде на эдьютеймент (edutainment, развлекательно-образовательные проекты), знатоки тоже не уйдут обиженными: множество раритетов из многих запасников вытащено на свет божий. Когда еще вы увидите русские vanitas XVIII века с черепами и догорающими свечами, напоминающие о бренности всего земного, из коллекции Исторического музея или почти барочные россыпи яблок и лука Евдокима Волошинова, свидетельствующие, напротив, о щедрости земли из коллекции Сумского художественного музея. Или обманки — живописные, рисованные, обрезные. Или ботанические атласы теперешней иконы феминизма, ученой немки Марии Сибиллы Мериан, в 1699-м совершившей путешествие в Суринам,— ее рисунки, хранящиеся в Петербурге в архиве Академии наук, купил в назидание отечественным кавалерам и дамам Петр I. Самым большим и роскошным разделом выставки вышел раздел про цветы и плоды, но даже посреди этого пиршества гедонистического духа не отпускает одна вредная мысль.
Есть такая теория, что натюрморт в европейском искусстве появляется тогда, когда оно становится собственно искусством, свободным от прикладных функций портрета, исторической картины с ее идеологическими подтекстами, пейзажа, топографического или декоративного. Что натюрморт — это не для того, чтобы глаз отдыхал на букете роз или чтобы желудок радовался дюжине устриц и пенистому пиву в бокале, а для живописи ради живописи. Что этот самый низкий с точки зрения академической иерархии жанр служит не только для упражнений в композиции, колорите, рефлексах, валерах, но и для размышлений о сути искусства — об иллюзии и фантазии, о подражании и выражении. Недаром из математически выстроенных натюрмортов Сезанна выводят абстракцию. Не случайно лучший, может быть, советский искусствовед Борис Виппер начал свою карьеру с книги о натюрморте, и это было как раз в пору расцвета русского авангарда. Словом, натюрморт — искусство, располагающее к интеллектуализму. Выставка в Третьяковской галерее никаких искусствоведческих открытий и озарений нам не сулит, но о каких открытиях и о какой серьезной научной работе может идти речь при нынешнем музейном финансировании. Собрали множество редко выставляющихся вещей, сделали незанудливую экспозицию с большим педагогическим потенциалом — и на том спасибо.
Вернее, одно открытие на выставке есть: определили, что сюжет картины неизвестного художника XVIII века — "Аллегория России". Это такая обманка, имитирующая гипсовый барельеф: в пышной раме на пышном облаке сидит пышная дама, в правой руке — копье, в левой — рог изобилия, набитый цветами и фруктами, подле — шлем. Контаминация аллегории Изобилия и воинственной Минервы, говорят знатоки иконологии, во времена Елизаветы Петровны и Екатерины Великой не могла не символизировать Россию. Впрочем, почему только в те времена? Кабы неизвестный художник XVIII века на облако книжку положил или другой какой атрибут наук и искусств — так ведь нет: шлем, копье, рог изобилия...