Экспертами подсчитано: уже сегодня в России 6-8 процентов ВВП создают мигранты. Потребность экономики в них постоянно растет, к 2025 году страна будет нуждаться в 15 млн приезжих. Как снизить социальное напряжение, вызываемое массовым притоком людей, не знакомых с нашими традициями, культурой, языком? Как адаптировать их к жизни в России? У государства ответа на эти вопросы нет, чиновники умеют только ужесточать въездные процедуры. И тогда люди начинают заниматься адаптацией сами. Как это происходит, выяснял "Огонек"
На курсы русского языка "Дети Петербурга" они пришли втроем. Пятилетнего Ясинали за руки держали Ровшан и Гуля Муминовы. Они — петербуржцы. Снимают комнату в самом центре города. Пока Гуля учится в клинической ординатуре Медицинской академии им. Мечникова, Ровшан работает поваром в ресторане. Он — туркмен, жена — узбечка. Пришли записать сына на занятия русским.
Ясинали с папой говорит по-туркменски, с мамой — по-узбекски, с ребятишками на курсах — по-русски. Но не очень хорошо. В отличие от отца, который окончил на родине русскую школу и говорит почти без акцента.
В определенном смысле все трое они "дети Петербурга". Город дает им кров, знания, работу. Но благотворительные волонтерские курсы "Дети Петербурга" созданы именно для детей мигрантов, для них адаптация в чужой стране — вопрос выживания и жизненного пути.
По статистике в Петербурге сейчас живут 168 тысяч трудовых мигрантов. По неофициальным подсчетам, их в два раза больше. И только 8 тысяч детей мигрантов ходят в школы, одна тысяча — в детские сады. Городской комитет по образованию уточняет: это 9 процентов детей приезжих. А где остальные? Проблема болезненная и для города и его жителей, и для таких вот "детей Петербурга". С одной стороны, часто недоброжелательная реакция на "понаехавших" и невозможность в одном классе обучать "местных" детей и приехавших, иногда просто не знающих русского языка. С другой, необходимость искать выход из ситуации. Как история не имеет сослагательного наклонения, так и миграция не знает обратного действия. И если детей приезжих сегодня не выучить и не адаптировать к новой жизни, каждый из них лет через десять станет проблемой для общества.
О том, что в городе зреет социальная напряженность, связанная с детьми мигрантов, весной 2012 года громко заговорили инициативные петербуржцы. Кинули клич в социальных сетях — так родился волонтерский проект "Дети Петербурга". Основная идея: надо помочь малышам интегрироваться в городе. Почти полтысячи человек заявили, что готовы абсолютно бесплатно обучать приезжих детей русскому языку и русской культуре. Сейчас волонтеры открыли уже шесть площадок в городе, там занимаются около сотни учеников.
Семья Муминовых. Ровшан, Гуля и маленький Ясинали. Они приехали из Туркмении
Фото: Юлия Лисняк, Коммерсантъ
Как пояснил "Огоньку" автор идеи, отец четверых детей и предприниматель, Даниил Любаров, о наплыве "нерусских детей" в школы и беспокойстве учителей ему рассказали друзья-педагоги. "Школьники, для которых русский язык не родной, не могут полноценно учиться и общаться со сверстниками,— говорит Даниил.— Система школьного образования явно не готова к наплыву большого количества иноязычных детей. Обсуждая эту проблему, мы подумали, что детей мигрантов, которые приезжают в наш город, особенно малышей, можно учить русскому языку до того, как они пойдут в школу".
На странице волонтеров висит список школ, в которых городской комитет по образованию открыл в этом учебном году такие же, казалось бы, бесплатные курсы по русскому языку. 30 адресов с телефонами, где занимаются с детьми, и 20 курсов — для родителей.
— Я звонила на эти государственные курсы, узнавала, как они работают,— говорит волонтер, учительница русского языка Лика Френкель.— Это всего 40 часов за полгода. В группах по 20 детей. Если ребенок, который плохо владеет русским языком, не попал в двадцатку, значит, он остался за рамками госпомощи. Если на второе полугодие школе дадут денег, то учителям и их ученикам добавят еще 40 часов. Но это же катастрофически мало! Мы с нашими ребятами за лето где только не бывали — и в Эрмитаже, и в Русском музее, и в Зоологическом, и просто гуляли по городу. Это очень важно — показать детям город так, чтобы они его полюбили, почувствовали своим.
Волонтеры говорят: они не заменят своей деятельностью работу властей. Но действуют, чтобы, во-первых, снять раздражение между местными жителями и приезжими, а, во-вторых, чтобы помочь учителям и родителям.
— Мы понимаем, что не спасем весь мир,— говорит Лика.— Никакие добровольцы не заменят собой государственную школу. Но мы делаем то, что можем.
Лика Френкель ведет занятия со старшими ребятами в еврейском общинном центре на улице Рубинштейна. На столе — коробки с добрым старым лото, настольные игры, учебные пособия. Семеро мальчишек и девчонок ведут себя довольно свободно, смеются, дружно обсуждают свои задания. Хотя все они учатся в петербургских школах, Лика изучает с ними буквы русского алфавита и самое главное — учит, как правильно произносить русские звуки. Ведь фонетика таджикского, узбекского, киргизского, туркменского языков от нашей сильно отличается.
В соседней комнате с группой дошколят занимается Полина Шатилова. Пока ребятишки раскрашивают Винни-Пуха и Пятачка, Полина рассказывает:
— Я и сама приехала с родителями в Петербург из Молдавии и с 15 лет занимаюсь с детьми английским языком,— говорит Полина.— Моя специальность — русский как иностранный, я окончила СПбГУ. Свои методики я просто перенесла на занятия с детьми мигрантов. Мне эта работа очень нравится, это моя стихия.
В гостевом холле сидят, прислушиваются к детским голосам родители и бабушки детей.
Менсар водит внучку Муслиму на курсы русского языка. Хочет, чтобы внучка была лучшей. Они из Киргизии
Фото: Юлия Лисняк, Коммерсантъ
— Внучке моей 6 лет, ее зовут Муслима, а меня зовут Менсар,— охотно вступает в разговор самая улыбчивая и храбрая бабушка.— Я узбечка из Киргизии, из Оша. Приехала к сыновьям в мае. Мои двое сыновей работают здесь уже четыре года, уже взяли российское гражданство. А внуков трое, двое уже здесь родились. Сыновьям в Петербурге нравится, они работают поварами в ресторане. Мы снимаем квартиру. Муслима наша родилась в Оше, там ходила в садик, русский язык знает, но все же ей надо подготовиться к школе. У нас в Киргизии почти не осталось русских учителей, в основном преподают киргизы и узбеки.
У "Детей Петербурга" есть даже особый человек, который не детей учит, а помогает их родителям устроить ребенка в школу.
— Да, наши чиновники утверждают, что, мол, всех ребятишек мигрантов берут во все петербургские школы,— говорит биолог Галина Культиасова.— Увы, окунувшись в среду мигрантов, я была поражена, насколько официальные отчеты не отражают реальности. Бюрократия отшвыривает любого человека, если он не уверен в себе, а представьте себе, как эта бездушная машина обращается с не понимающими наших "нюансов" иностранцами? Поэтому я пришла в группу "Дети Петербурга".
Галина дозванивается до чиновников в роно, беспокоит директоров школ, узнает, где могут принять в класс приезжего новичка. И одновременно объясняет родителям, что такое медицинская карта, справки о прививках, как важно правильно оформить пакет нужных документов. А иногда и сама отводит за руку в нужный кабинет.
— Выстроенная государственная система работы с мигрантами и их детьми — миф. Поэтому мы и нужны,— утверждает Галина.— Если государственные курсы в каких-то районах и школах работают, то, скорее, на энтузиазме педагогов и их руководителей. Не все учителя выдерживают такие нагрузки. Знакомой юной учительнице начальной школы "распределили" в класс семерых детишек, ни слова не говорящих по-русски. В этой школе курсы не действуют, хотя она числится в официальном списке комитета по образованию. Что делать? Заниматься с малышами после уроков? Но никто не оплачивает такую дополнительную нагрузку. Ставить двойки за диктант? Но учителю за неуспеваемость детей снижают зарплату. Пустить на самотек? В результате дети сплотились против "чужих", начались конфликты. А молодая учительница просто ушла — и из школы, и из профессии. А зрелые и опытные педагоги, закрыв глаза, рисуют тройки, обеспечивая благополучную отчетность.
С другой стороны, объясняет Галина, как бы ни мурыжили мигрантов в кабинетах роно, в их детях крайне заинтересованы директора школ. Этот парадокс объясняется подушным финансированием. Чем больше в школе детей, тем больше этому учебному заведению распределяется денег. И в этом, шкурном, интересе — мина замедленного действия. В Петербурге появляется все больше школ, в которых уже не треть, а добрая половина детей — приезжие. И все чаще питерские родители отказываются записывать туда своих сыновей и дочерей.
Это "Дети Петербурга". Здесь волонтеры учат детишек не просто русскому языку, но и любви к городу
Фото: Юлия Лисняк, Коммерсантъ
Сардобека, сына Рустама и Мехрибон Курязовых, Галина помогла устроить в школу N 110 Выборгского района.
...Обычная новостройка-высотка на улице Есенина. На 11-м этаже гостеприимно распахнул дверь Рустам. Навстречу выпархивает маленькая сияющая девочка: "Я — Маша!". А 12-летний школьник Сардобек скромно помалкивает и улыбается.
Семья Рустама уже 8 лет как прижилась в городе на Неве. Он работает маляром, ремонтирует квартиры новоселов. Жена — кондитер в кафе. Сардобека (здесь его зовут Сашей) привезли к родителям только нынешним летом — мальчик жил у бабушки с дедушкой в Узбекистане, в Хорезмской области. Там учился в местной начальной школе, между прочим, отлично. Дома остался лишь старший их сын, он нынче поступил в лицей. А для 6-летней Маши (по-узбекски Мехрико) домом стал Петербург — она родилась уже здесь.
— Когда мы приезжаем в Узбекистан, Маша спрашивает, когда мы поедем домой,— улыбается Мехрибон. На самом деле она тоже Маша, так ее все называют на работе.
— Мы когда Сашу привезли, сразу начали обивать пороги кабинетов, чтобы устроить его в школу,— говорит Рустам.— Дочь уже 5 лет ходит здесь в садик, думали, что и в соседнюю школу быстро устроим сына. Я побывал в нескольких школах, и везде был один ответ: нет мест. В роно говорят, что не могут заставить школу, они сами решают, брать ребенка или не брать. Самое главное препятствие, я думаю,— незнание языка, мальчик наш говорит по-русски пока плохо.
Однажды Сардобек принес из мечети, куда он ходит с родными, газету. Там говорилось о бесплатных курсах.
— Я тут же позвонил, и нам сказали, что помогут,— улыбается Рустам.— Летом Саша начал ходить на волонтерские курсы, а потом его согласились принять в 110-ю школу Выборгского района. Как же мы были счастливы! Правда, вместо 5-го класса сына определили в 3-й. Но спасибо директору Светлане Леонидовне, я думаю, она поступила правильно. Директор сказала, что, когда мальчик освоится и начнет хорошо говорить по-русски, она сама проверит его знания. И ребенка можно будет перевести в 4-й или даже 5-й класс, к сверстникам.
— Мне 6 лет, а Саша меня на 6 лет больше,— привлекает внимание к себе Маша, закручивая волчком красивое платье.
— Старше,— поправляет отец.
— Старше,— эхом откликается Маша.