"Жанна, но это же мальчик!" — возмущенно восклицает Жермен (Фабрис Люкини), учитель французского языка и литературы, когда его жена Жакки (Кристин Скотт Томас) в сердцах намекает на сексуальную подоплеку его чрезмерной заботы о лицеисте Клоде (Эрнст Юмауер). Отличная шутка! Звучит-то эта реплика в фильме "В доме" Франсуа Озона, для которого норма — как раз сексуальная амбивалентность.
Но возмущение Жермена искренно. Какой секс! Как не взять под опеку застенчиво-инфернального блондина из обездоленной семьи, рутинное сочинение которого изумило стилистическим блеском и саспенсом. Ровесники-недоросли ограничиваются двумя фразами: "В субботу я ел пиццу и смотрел телик. В воскресенье ничего не делал, потому что устал". Клод же, исследуя дом, как он пишет, "нормальной семьи", куда проник, помогая однокласснику Рафа (Бастьен Угетто) с тригонометрией, чувствует "характерный запах, запах женщины из среднего класса". Стилист, да. Вопрос, не лучше ли, чем читать этому стилисту лекции про Флобера, отвести его к психиатру, Жермену в голову не приходит.
Сексуальная амбивалентность для Озона — лишь частный случай амбивалентности мира как такового. Реальность в его фильмах оборачивается то ситкомом ("Крысятник", 1998), то кровавым гиньолем ("Криминальные любовники", 1999), то мюзиклом ("8 женщин", 2002), то триллером, вымученным стареющей писательницей ("Бассейн", 2003). Теперь вот — школьным сочинением, то ли "Как я провел уикенд", то ли "Как я поимел маму одноклассника". На самом деле Озон ведет речь об очень серьезных вещах — не только о творчестве, но и о творении: кто, в конце концов, написал этот мир? Но делает это с блестящей галльской поверхностностью, которая с течением времени уже не восхищает, как ловкий карточный фокус, а раздражает. Правда, когда Озон пытается говорить всерьез, к примеру, о смерти ("Время прощания", 2005), это у него получается отвратительно. Нельзя годами опровергать существование реальности, а потом требовать от зрителей слез над телом умирающего героя.
"В доме" — это как раз фильм Озона-фокусника, непредсказуемый в своей предсказуемости. Начинается он как реалистическая драма из школьной жизни. Затем усиливаются психопатологические нотки. Сначала предполагаешь, что случится бойня на почве классовой — точнее говоря, деклассированной — ненависти, как в "Церемонии" Клода Шаброля. Затем всерьез опасаешься, что Озон приготовил на сладенькое какой-нибудь ужас нечеловеческий в духе "Кинопроб" Такаси Миикэ. Но — увы или к счастью — Озон сам не знает, чем закончилась придуманная им история.
Однако награду за смелость он заслужил, ринувшись на штурм одного из ключевых вопросов мировой культуры, сформулированного Максимом Горьким: "А был ли мальчик?" А был ли Клод Гарсия, которого до дня рокового сочинения никто не замечал, поскольку он всегда прятался в последнем ряду, маленьким чудовищем. А был ли он вообще? Может, его выдумал и манипулирует им Жермен — то ли действительно как сексуальный объект, то ли как воплощение писателя, умершего в скромном учителе. Ведь сам Клод с невиннейшим выражением лица говорит мсье Жермену, что делает — то есть пишет — только то, что учитель просил. Но у учителя уже голова кругом: просит всего лишь отточить стиль, а выходит, как ни крути, чистая порнография.
Или все обстоит наоборот? И это Клод, который таки чудовище, манипулирует Жерменом, лишая его воли, разрушая его жизнь, запирая в клетке своей жутковатой сказки. Или Жермена он тоже выдумал как идеального наставника, которого у него никогда не было, а тот — Клод еще не умеет контролировать своих героев — пошел вразнос. И так ли гротескны "на самом деле" родители Рафа или Клод (или Жермен посредством Клода) лишь воспроизводит стереотипные представления о мещанах? Откуда в доме людей, разбирающихся лишь в деньгах, баскетболе и автомобилях, взялись литографии Пауля Клее, а?
На роковой вопрос о мальчике Озон не ответил. Зато неожиданно оказался отличным сатириком. "В доме" — это прежде всего издевка над интеллектуалами, солью земли французской.
Жермен и Жакки — родственники неуклонно звереющих интеллигентных пар из "Резни" (2011) Романа Полански. Она работает в галерее современного искусства, которую невежественные обыватели — и они, черт возьми, правы — путают с секс-шопом. Втюхивает клиентам — и ведь покупают — немыслимое дерьмо под видом актуального искусства. Кудахчет на искусствоведческом эсперанто: "Художник заменяет презентацию репрезентацией". Он тщеславится служением идолу belle lettre, пресловутой изящной словесности, и демократизмом: "Ты не понимаешь, Жанна, что Клод выплескивает в сочинении свою ярость: это лучше, чем если бы он жег автомобили".
Сатира получилась у Озона потому, что он сам — такой же скользящий по верхам, но знающий все правильные слова и правильные фокусы интеллектуал. И, конечно, останется им, и будет играть в свой гламурный бисер, возможно, лишь раз рассекретив свой ядовитый ум.
В прокате с 8 ноября