Литература / Нон-фикшн
Черновицкое издательство Meridian Czernowitz издало книгу Оксаны Забужко "С карты книг и людей" ("З мапи книг і людей"), в которой известная украинская писательница собрала все свои газетные колонки, предисловия и прочие небольшие тексты. В том, что автор, говоря о других, всегда рассказывает о себе, убедилась ИННА БУЛКИНА.
Обычно критики упрекают авторов, издающих старые эссе вместо новых романов. Но на самом деле такие тексты тоже весьма примечательны, и Оксана Забужко права, когда сравнивает эту книгу со сборником стихов. Такие подборки действительно формируются как пазл: из бесформенной массы рефлексий вдруг вырисовывается некая структура. И, кажется, самое удачное в этой книге — ее четко продуманная композиция, рождающая самостоятельный метасюжет. Само же название сборника и эпиграф к нему взяты автором из "Биг-Сура" Генри Миллера, где речь идет о некой карте, призванной наглядно изобразить историю книг, людей и зрелищ, которые наша жизнь вмещает без всякого, казалось бы, порядка, но которые в конечном счете принимают и образ, и форму.
В книге всего четыре раздела — "Читать", "Писать", "Видеть" и "Жить" — что-то вроде еще одной сигнальной системы, которая помогает дифференцировать ощущения от книг, зрелищ, людей и собственные рефлексии автора на все это. Проблема лишь в том, что провести четкие границы не получается, и колонка о Винни-Пухе из одного раздела с таким же успехом могла бы находиться рядом с предисловием к "Казці про калинову сопілку" в другом, а книжная география Цюриха — с "Пеплом Клааса". В общем, структура красивая, но работает она неубедительно. Кажется, по одной простой причине: автор этой "книги впечатлений" более всего впечатлен собой любимым. И о ком бы ни писала Оксана Забужко, будь это Джойс, Олесь, Тычина или тот же Винни-Пух, прежде всего она пишет о себе, придумывает свою историю, проговаривается о своих симпатиях и антипатиях, причем не книжных и исторических, а непосредственных и сиюминутных. Совсем необязательно, к примеру, говоря о популярности автора "Цілуй її, цілуй" Александра Олеся, вспоминать о всенародной любви к собственным "Польовим дослідженням з українського сексу", а создавая агиографический образ Игоря Калинца, попутно смутно в чем-то обвинять Юрия Андруховича и Виктора Неборака. Наконец, по меньшей мере странно все тяготы пионерского детства и комсомольской юности вымещать на ни в чем не повинном коричневом медвежонке из классического мультфильма. Оказывается, он был "до мозга костей" советским, разговаривал "хрипловато-приблатненным голосом Леонова", "вопил во все горло что-то вроде пионерских речовок" и вел себя с "комиссарской развязностью и бесцеремонностью".
Трудно сказать, насколько убедительно выглядят на этой "карте" все ее персонажи — от Леонида Плюща до Катерины Билокур, от Соломии Павлычко до Юрия Шевелева, но образ главной героини — Оксаны Забужко — прочитывается со всей определенностью. Бывшая "комсомольская богиня", а ныне "интеллектуальная икона", она видит себя "королевой сердец", "первой писательницей своей страны" и, что важно, "наследницей шестидесятников". Евгений Сверстюк и Игорь Калинец ей, безусловно, ближе, чем Мыкола Рябчук и Юрий Андрухович. Она пристрастна и непоследовательна, что для женщины простительно. Она трогательна и симпатична, когда беззаветно и искренне увлечена (кажется, лучшие страницы этой книги посвящены Юрию Покальчуку). И она откровенно анекдотична, когда подчеркивает собственное место на этой "карте книг и людей". "Смотри "Репетицию" Бергмана и мою "Инопланетянку"",— предлагает она читателю в качестве иллюстрации к сюжету "двое в историческом пейзаже ХХ века", где первый из двух — Юрий Шевелев, а вторая, конечно, Оксана Забужко.