Музыка\Классика
В Национальной филармонии дирижер Роман Кофман представил программу "Гении и дилетанты", в которую включил любительские музыкальные опусы выдающихся писателей, поэтов и философов. Большинство фортепианных пьес оркестровал для этого концерта композитор Александр Щетинский, а вальс Льва Толстого аранжировал сам дирижер, тем самым тоже примерив на себя роль дилетанта. С интересом прослушала программу ЛЮБОВЬ МОРОЗОВА.
"Профессионал — всегда мишень для стрельбы из лука, подчас отравленными стрелами; в дилетанта же никто не стреляет",— делится своими размышлениями Роман Кофман на страницах толстого буклета, специально выпущенного к этому концерту. Между тем всю условность грани между любительством и профессионализмом знаменитый дирижер хорошо прочувствовал на собственной шкуре, пробуя себя в роли композитора, музыкального критика, режиссера и даже писателя. Кстати, в литературном творчестве музыкант, скромно называющий свои книги "дилетантскими", весьма преуспел. Например, сборник вопросов и ответов "для чайников" "Сто ненужных советов молодому дирижеру" по праву занял место в десятке финалистов международного фестиваля Best Ukrainian Book Award-2012. Эссе об авторах произведений, вошедших в программу "Гении и дилетанты", написаны в более серьезном тоне, как и включенные в буклет комментарии композитора Александра Щетинского, который помогал маэстро в подготовке концерта, аранжировав несколько фортепианных пьес. Все они, как и другие прозвучавшие на вечере произведения, написаны людьми, прославившимися не в музыкальной сфере, а в литературе и философии. Так что слушателей ожидало несколько неожиданных открытий.
Приходится лишь жалеть о том, что французский просветитель Жан-Жак Руссо делал композиторские наброски лишь в минуты отдыха от рутинной работы нотного переписчика, которой зарабатывал на жизнь. Открывавшая концерт увертюра к его опере "Деревенский колдун" сопоставима с лучшими образцами эпохи барокко. Тем более лишь с большой натяжкой можно назвать дилетантом Эрнста Теодора Амадея Гофмана, сочинявшего музыку хоть и не часто, но весьма мастерски,— увертюра к опере "Ундина" оказалась прекрасным образцом сентиментального стиля с интонациями из опер кумира писателя — Вольфганга Амадея Моцарта. Несколько включенных в программу концерта произведений были написаны авторами для фортепиано. Александр Щетинский оркестровал пять пьес Фридриха Ницше, сонату Бориса Пастернака и два вальса Александра Грибоедова, добавив им тембральной яркости. Наиболее органичным такое решение оказалось для знаменитого "Фрагмента в себе" Ницше, который в трактовке Щетинского стал сильно смахивать на "Вопрос, оставшийся без ответа" Чарльза Айвза. Снабженные же глубокомысленными вставками-вздохами наивные и чистосердечные вальсы Грибоедова зазвучали, пожалуй, чуть выспренно, а искусственно раздробленная на отдельные тембровые интонации пастернаковская соната потеряла логичную авторскую нить повествования. Наилучшим образом удалась современному композитору "Песнь философа" Григория Сковороды — из крохотного мотива странствующего мыслителя он создал протяжное полотно с переплетающимися узорами медитативного вокального напева и орнаментальными соло кларнета, фагота и флейты. Венцом же первого отделения стал 32-тактный вальс Льва Толстого. Аранжируя его, Роман Кофман соорудил что-то вроде жанровых вариаций, в ходе которых незатейливый салонный вальсок принимался то лихо кружиться, то маршировать под барабанную дробь, то вообще корчить клоунаду.
Представив публике в первой части программы опусы композиторов-дилетантов, второе отделение Роман Кофман отдал музыкальному гению, исполнив со своим оркестром симфоническую поэму Рихарда Штрауса, написанную по мотивам знаменитой книги Фридриха Ницше "Так говорил Заратустра". Это произведение дирижер трактовал в ключе Герберта фон Караяна, наследуя его традицию резкого пунктира в "Предисловии" — одном из эпизодов произведения — и заставляя музыку с той же грацией восхищенно парить над изумленной публикой.